Всё проходит, и это пройдёт. (С)
Название оригинала: Near Miss
Автор: Dawson E.Rambo
Оригинал искать: тут
Перевод: Alunakanula
Бета перевода: Жанна_ДАрк
Оригинал перевода: тут
Категория: MSR, V
Рейтинг: PG-13
Спойлеры: 4 сезон до «Мomento Mori»
Размер: 3870 слов
Правовая оговорка: Фокс Малдер, Дана Скалли, Уолтер Скиннер и любые другие упомянутые персонажи, созданные Крисом Картером, являются его собственностью, собственностью 1013 Productions, Fox Television, 20 Century Fox.
скачать фанфик в html
Читать фанфикЧасть 1
Кабинет специального агента Фокса Малдера
Здание Эдгара Гувера
Вашингтон, Округ Колумбия
Утро понедельника
Что-то витало в воздухе, что-то среднее между запахом озона и электричества, живое и настоящее. Что-то присутствовало в их движениях — и поодиночке, и вместе. То же было и в словах, которые они говорили, а иногда и в тех словах, которые так и не были сказаны. Оно неизменно присутствовало в их взглядах, когда они смотрели друг на друга, пусть это и звучит банально. Это не было слепым увлечением или безрассудной неконтролируемой страстью. Это было что-то отличное от всего, нечто другое, что-то, что ни один из них не мог объяснить.
Но они знали о его существовании.
Они оба это чувствовали, как медленно растущий сгусток энергии, который перемещался между ними, становясь больше каждый раз, когда один из них брал его и отправлял другому.
Никто не знал, когда это началось, но если бы Комитет Конгресса начал расследование таких вещей, можно было бы объяснить это весенней лихорадкой или слишком долгим временем, проведенным без физического контакта с другим человеком. Истина была в том, что они не знали, откуда это взялось, и боялись того, к чему все идет.
Виноватые взгляды в сумраке офиса. Касания пальцев, передавая папки с документами. Рука на пояснице. Выбившаяся прядка, заправленная за ухо. Всё это и ничего из перечисленного, больше, чем это, и вообще ничего.
Оно просто было.
Просто существовало.
Электричество. Жар.
Сверкающие между ними кратковременные вспышки желания и мгновенной страсти. Она сняла пиджак, повернулась к вешалке и, развернувшись обратно, обнаружила его, совсем близко, в личном пространстве, с чашкой свежего кофе. Пальцы соприкоснулись, передавая горячий напиток, и это касание продлилось долю секунды дольше, чем следовало бы, а затем — расставание и тоска по прикосновению. Она направилась к столу, но затем обернулась, чтобы задать вопрос, который тут же застыл на губах — так близко он находился.
Позднее, после того, как она смогла оторваться и уйти к своему рабочему месту, которое он с издевкой называл столом, это случилось снова. Он нависал над ней, показывал что-то на экране, его рука лежала на ее плече, они вместе склоняли головы над нечетким снимком. Его близость, ее близость, его запах, ее запах и аромат, образуемый смешением обоих. Еле различимый звук, явившийся скорее хныканьем, чем стоном, сорвался с ее губ, когда она откинулась на спинку стула и головой коснулась его щеки. Если бы попросили, он бы, наверное, смог подсчитать количество щетинок, которых коснулись ее волосы перед тем, как он немного отстранился, желая на секунду создать расстояние между ними.
А затем он наклонился снова, только на мгновение, чтобы выкрасть еще один прилив шелковистого ощущения ее рыжих волос на коже. Она повернулась к нему, готовая позволить...
Что?
Но его уже нет, отошел от нее, пошел к шкафу с документами что-то искать, что угодно, только бы занять руки. Он резко открыл шуфлядку, сильнее, чем намеревался, начал в ней рыться, молча ругая себя за похищенное наслаждение.
Она хотела подойти, сказать ему, что все в порядке, что она не возражает, что это так же подействовало и на нее, если не больше.
Но игра продолжалась, и она не двинулась с места, с неимовернейшим усилием переключив внимание на экран монитора.
Наверное, в тысячный раз за такое же количество часов она удивлялась, почему это не занимает ее мысли еще больше. Странно думать о том, что ты не думаешь, но в определенном смысле, определенным образом, который имел значение только для этих двоих, такое состояние было естественным.
Она не думала об опасных приближениях к границам дозволенного, или об упущенных возможностях, которыми они являлись. Она думала только о том, когда же случится новое, когда же они снова на мгновение войдут в личное пространство друг друга, чтобы почти соприкоснуться и почувствовать это самое нежное, самое мягкое из ласканий, которое казалось скорее шепотом, чем реальностью.
Это подогревало и мучило, и подогревало и мучило так долго, сколько она могла помнить. В мыслях возникло воспоминание о ее последнем свидании, нет, скорее то была катастрофа. О, он был достаточно мил, какой-то административный помощник или помощник администратора или что-то вроде этого. С ним было весело, интересно. Милое безопасное свидание, до тех пор, пока он не взял ее за руку по пути к его машине. Это был простой, почти дружеский жест, но ей захотелось одернуть руку. Мужчина, имя которого она сейчас не помнила, не угрожал и даже не в коей мере не намекал, что за этим сцеплением пальцев последует что-то большее, но она все равно хотела отстраниться, хотела увеличить дистанцию... просто потому, что его прикосновение было не таким.
Не то, чтобы это прикосновение было таким, о котором родители рассказывают детям как о «плохом»... оно просто было не таким. Забавно, как бинарная логика так/не так, вверх/вниз, лево/право стала вдруг очень уместной, когда речь шла о ее напарнике, ее друге. Неожиданно появились новые категории в бинарной системе ее жизни. Было: так, не совсем так, не так, не совсем не то, не то... и совершенно не то. Даже вверх и вниз, два взаимно исключающих понятия стали перемешиваться, когда дело касалось его, сливались в настойку противоречивых эмоций и наверняка несовместимых ожиданий и верований. Правила стали не такими строгими, стали находиться отговорки и исключения, когда речь шла о нем, границы, которые она мысленно начертила много лет назад, начали тускнеть и желтеть с течением времени, пока не стали совсем прозрачными, невидимыми.
Она осознала, что только он мог сотворить с ней такое. Это было сродни понятию капли воды. Если положить бетонный блок под протекающий кран, из которого капает одна капля в минуту — не больше, не меньше, — через десять тысяч лет бетон исчезнет, рассыплется под неуклонным, но нежным натиском этой единственной капли. Его нежному, неизменному натиску не понадобилось десяти тысяч лет, чтобы она поняла, что бетонные блоки ее стен, ее правил медленно растворялись.
Потом она поняла еще кое-что. Бетонный блок не мог дотянуться до воды, не мог изнывать по ней, не мог испытывать ожидание, причиняющее мучительную боль.
А она могла.
И именно от этого, вздрогнув, поняла она, появлялось электричество. Образно говоря, рядом с ним она превращалась в электрическую дугу, какая возникает между двумя половинами целого, желающего соединиться. Как разнополярные магниты, как север и юг, полярность их душ притягивала их друг к другу до возникновения почти слышимого магнитного щелчка!
Вздохнув, она вернулась к работе.
Часть 2
Квартира Фокса Малдера
Вечер понедельника
Он смотрел телевизор, перематывая пленку, которая вроде бы была не его, но постоянно была в его владении. Вдруг совершенно неожиданно в деревянную дверь постучали.
— Открыто, — выкрикнул он, узнав мягкий звук костяшек ее пальцев.
Она открыла дверь и вошла. Руки глубоко в карманах. Вечером было прохладно, и она надела плащ как защиту от…
Нет, поправила она сама себя. Это не была защита от стихии, если не ставить ее стихийное желание оказаться рядом с этим мужчиной в один ряд с ветром и дождем. Не то, чтобы она ставила.
В сущности, она не делала ни того, ни другого. Просто так было.
— Привет, — тихо сказал он, быстро нажимая на стоп.
— Что-нибудь интересное смотришь? — спросила она.
— Как посмотреть, — она знала, что он подразумевал, и в какой-то момент она бы покраснела и запнулась. Но она знала, что ему это было нужно, необходимо освобождение, аккуратно продуманный выпуск эмоций. Если бы он боролся с ними где угодно, кроме как в своих снах и фантазиях, она бы начала волноваться за его вменяемость. А потом пришлось бы волноваться и за свою.
— Не против, если я побуду тут немного? — спросила она, уже снимая плащ, потому что знала его ответ наперед.
— Нет, конечно.
— Пить хочешь? — она направилась к кухне.
— Чай, — был ответ.
Остановившись в дверном проеме, она заметила тень улыбки, которая скорее была в его глазах, чем на лице. Она почувствовала, как сводит брови, но потом расслабилась, зная, что скоро раскроется, что же он нашел таким занимательным.
Посуда помыта — в раковине и в сушилке было пусто, что, конечно же, означало, что он убрал стаканы. Он всегда так делал. На верхнюю полку, куда она не могла дотянуться.
Как жаждущий поскорее вырасти ребенок, маленькая девочка страстно мечтающая стать большой девочкой и думающая, что если она будет высоко тянуться, то вдруг вырастет, Скалли открыла буфет и поднялась на цыпочки, пытаясь достать до верхней полки. Не вышло.
— Вот, — его дыхание неожиданно коснулось ее уха, — дай я помогу.
Он потянулся к полке, минуя ее и касаясь грудью ее спины. Его длинные, ловкие пальцы обхватили стаканы и отдали ей. Забрав, она не взглянула ему в глаза. Ее щеки стали алыми, и это было знакомо и умиротворяло.
На мгновение они застыли в неуютной тишине, а потом он снова ушел в гостиную. Она быстро, со знанием дела приготовила напитки, налив себе бокал белого вина и холодный чай для напарника.
Вернувшись в гостиную, она отдала ему стакан, села на другой конец дивана и, вытянув ноги, подняла их на кофейный столик, сопровождая это движение стоном облегчения. День был тяжелый, и она жутко устала.
Сбросив туфли без каблуков, она улыбнулась, наслаждаясь ощущением прохладного воздуха на ногах.
Не говоря ни слова, он приблизился и взял ее ступни в руки. Это было что-то новенькое, такое случалось только с полдюжины раз. Он клал ее ноги себе на колени и...
Разминал.
О, Боже, он и сейчас это сделает, — думала она. Его сильные, гибкие пальцы будут гладить, мять и всячески массировать ее ноющие усталые ноги как минимум полчаса. Его прикосновение было совершенным — сладкая пытка для обоих.
Как и в другие разы, он не смотрел на нее и не говорил об этом. С самого первого раза она поняла, что лучше будет ничего не спрашивать, если уж он так очевидно хотел это делать, а она так отчаянно хотела этого. Он работал молча, сконцентрировавшись на разговоре Ларри Кинга с молодым шерифом Лос Анджелеса, а его прикосновения рассылали электрические импульсы по всему ее телу.
А это считается? — думала она. — Мы снова ходим по краю? Еще шаг и очерченные границы останутся позади.
Потом произошло нечто новое, нечто даже более коварное и сладкое. Кончиками пальцев он начал легонько гладить ее голень, в нескольких сантиметрах над лодыжкой. Эти нежные касания вынуждали ее закусить губу, чтобы внезапная боль во рту отвлекла ее от него, его прикосновений, его ласк и вернула внимание на экран телевизора — туда, где ему и место.
Скоро, слишком скоро, он прекратил. Аккуратно переместил ее ноги обратно на кофейный столик и взялся переключать каналы. Одно шоу заканчивалось, другое начиналось. Повтор «Полиции Нью-Йорка» по кабельному. Пока Келли и Сиповиц допрашивали очередного подозреваемого в очередном ужасном преступлении в неизменной залитой солнцем, грязной комнате для допросов, она снова взглянула на него.
Он сложил ладони как в молитве, а потом выгнул пальцы и все костяшки одновременно хрустнули. Затем, берясь за каждый палец в отдельности и вытягивая его, он дожидался щелчка и переходил к следующему.
Поморщившись от звука, она пододвинулась ближе, взяла его левую руку в ладони и принялась за те же действия, которые несколько минут назад совершал над ее ступнями он.
Это опасно, — думала она.
Очень опасно. Руки на ногах — это одно. Он был достаточно далеко от нее, от ее рук, от ее губ, и она была в состоянии сопротивляться соблазну подтянуть его к себе и разрушить циркулирующий между ними тонкий поток энергии. Этот новый шаг, этот сладкий, одурманивающий способ касаться его грозил совершенно вывести ее из себя.
Казалось, на него это не оказывало никакого действия, но эта видимость была неимоверно далека от истины
Часть 3
Квартира Фокса Малдера
Ему хотелось закрыть глаза. Ему хотелось закрыть глаза и громко взвыть. Но больше этого, больше чего бы то ни было на свете, ему хотелось закрыть глаза, взвыть, повернуться к ней, подтянуть к себе и наконец почувствовать вкус ее рта, ее губ, ее лица, ее кожи. Он хотел затеряться в ней, хотел проникнуть в самые ее глубины и раствориться там навсегда.
Вместо этого он играл в игру.
Он сконцентрировался на одной точке, в этом случае на узле галстука Келли, пытался вникнуть в диалог, в перепалку двух профессиональных следователей, которые начинали фразу, останавливались на полуслове, отступали, потом повторяли части, фрагменты, слова, фразы, а затем продолжали стремиться к одному: получить признание.
Было бы здорово, — отвлеченно думал он, — если бы мы могли так работать.
Комиссия по служебным расследованиям не простила бы тактику Сиповитца: угрожать двинуть подозреваемому в его наглую морду и угрожать вправить ему мозги прямо офисе детектива Нью-Йоркской полиции. Могло бы сработать, было бы забавно понаблюдать... но этого никогда не будет.
Она гладила его руку, а его мысли терялись в ощущениях. Вдруг он уже был не в своей квартире, и она не сидела рядом. Он был в другом месте, в другом времени, в комнате для допросов, очень далеко.
***
Комната для допросов «Д»
12-ый полицейский участок Чикаго
Сидя напротив них, подозреваемый ухмыльнулся, крысоподобно оскаливая пожелтевшие зубы. Пальцы его закованных в наручники рук вырисовывали на исцарапанном столе какие-то только ему одному ведомые узоры. В комнате было мало света, единственным источником которого была лампочка, висящая в трех футах над столом в проволочной клетке. Подозреваемый видел ее только от пояса вниз.
Она стояла напротив него, перенеся весь вес на одну ногу, держа в руках папку с материалами дела и приподняв бровь, ждала ответа на заданный вопрос.
— Это не я, — хихикая, сказал подозреваемый.
Она чуть заметно двинула бровью, выражая раздражение, затем полистала страницы дела в поисках нужного места. Найдя, она вынула небольшую глянцевую черно-белую фотографию, на которой был изображен подозреваемый собственной персоной, стоящий над телом, а из дула пистолета, который этот же самый подозреваемый использовал, чтобы отправить к праотцам вышеозначенное тело, струился тоненький дымок.
Она с ударом положила фотографию на стол так, чтобы подозреваемый мог видеть.
— Объясните это, — произнесла она ровным и спокойным голосом.
Он взглянул на изображение, затем перевернул и посмотрел снова.
— Это не я, — снова сказал он и снова хихикнул.
— А кто тогда? — спросила она. — Ваше лицо четко видно.
— Мой братец, — ответил подозреваемый. — Близнец.
— У вас есть брат близнец? — скептически спросила Скалли.
— Ага. Это он сделал. Не я. Не-а. Это был не я. Я был дома. В Уиллинге.
— В Уиллинге?
— В Уиллинге.
Она кивнула, немного изумленная. Во истину, колесо Фортуны. В эту секунду в дверном окошке появилось лицо. Это был один из местных детективов с какими-то документами. С того расстояния можно было разглядеть.
Отпечатки пальцев.
Подойдя к двери, он открыл ее и быстро забрал лист у копа. Вернувшись обратно в темноту, предоставив ей действовать самой, вести это шоу так, как она считала нужным.
Она чуть заметно двинула плечом, без слов прося его присоединиться.
Он подошел и на ее жест — чуть приподнятый подбородок — наклонил к ней ухо, чтобы она могла что-то сказать.
С удовольствием.
— И что? — прошептала она.
Они поменялись местами, и теперь она выставила ухо, чтобы он мог что-то ей прошептать, наклонившись настолько низко, что мог чувствовать касание ее волос на губах.
Сладкая пытка.
— Отпечатки пальцев, — прошептал он.
Она снова глянула на подозреваемого, и на ее лице возникла хищная улыбка. Открыв папку, она вытащила отпечатки преступника и дала ему.
Он остановился, едва дойдя до стола, развернулся и чуть не столкнулся с ней. Встревожено глядя на него, она последовала его жесту подойти.
— Что? — снова прошептала она.
— А у близнецов одинаковые отпечатки?
Она посмотрела на него как на психа, чуть приподняла уголки губ и покачала головой.
Угукнув, он снова повернулся к столу и, сев на единственный стул, принялся разглядывать два набора отпечатков.
— Эти, — сказал он подозреваемому, указав на лист из дела, — сняли у вас сегодня после ареста. Эти, — он указал на второй лист, — сняты на месте преступления.
Подозреваемый начал петь:
— Если картина вмещает тысячи слов, почему ж не могу я нарисовать тебя...?
Она сдвинула брови, подходя к столу и беря фотографию.
На фотографии на преступнике были перчатки.
Отпечатки не его.
Она посмотрела на напарника и указала на перчатки на снимке.
Он кивнул, но все равно склонился над двумя листами, на всякий случая еще раз сличая рисунок. Затем поднял на нее широко раскрытые глаза и кивнул: они были совершенно одинаковые.
— Вы когда-нибудь были в том магазине? — спросила она.
— Вы со мной разговариваете или с ним? — полюбопытствовал подозреваемый.
— С вами, конечно.
— Естественно, много раз. И мой брат тоже. Поэтому меня и выбрали для опознания подозреваемого.
— Какого опознания? — спросила она. Они показывали фотографии возможному свидетелю, но никакого опознания еще не было.
Пока.
— Те фотки, что вы показывали старушке Джонсон, — подозреваемый нагло улыбался. — Я знаю, что эта старая кляча указала на меня. Она ж ненормальная.
— Как бы то ни было... — начала она.
— Сделайте одолжение, — вмешался напарник, доставая из кармана ручку и кладя ее на стол перед подозреваемым. — Напишите ваше имя на оборотной стороне снимка.
Подозреваемый сделал, о чем его попросили.
Она глядела на напарника удивленно приподняв брови и ничего не понимая.
Напарник указал на подозреваемого, затем снова на снимок. На фотографии стрелявший держал цевьё правой рукой, а левая рука была на рукоятке.
Подозреваемый написал свое имя правой рукой.
Она наклонилась вперед, ее дыхание щекотало ухо, рука лежала на его плече. Он неожиданно почувствовал возбуждение, отразившееся в брюках. Ее близость, всего лишь ее присутствие, даже в этом темном, зловещем месте успокаивало и одновременно возбуждало.
— Что? — спросила она. — Что происходит?
— Раздвоение личности? — ответил он вопросом на вопрос.
Она покачала головой — слишком просто, слишком предсказуемо.
— Нет... он тут замешан, — прошептала она. — Я чувствую...
***
Квартира Фокса Малдера
...и она была права. Дело закрыто, и в деле были близнецы, оба из которых обеспечивали алиби друг другу так, чтобы никто не был на сто процентов уверен, который из них был в магазине во время убийства. Ей удалось убедить обоих, что брат предал и сознался. Это было шедеврально. Об этом допросе и безупречной технике, с которой он был проведен, в полицейском департаменте Чикаго говорят до сих пор: маленькая рыжеволосая с сердцем воина, которая закрыла дело за пару часов.
Она потянулась за его второй рукой, и он понял, что пора выбираться. Она потянулась через него, грудью касаясь его левого предплечья.
Он встал и направился в кухню, якобы за чаем.
— Еще вина? — спросил он.
Разочаровавшись, она кивнула. Он забрал ее пустой стакан и ретировался на кухню, отчаянно желая увеличить расстояние между ними.
Дальше больше, — думал он, глядя на восставшие брюки, и добавил: — В нескольких значениях.
Часть 4
Офис Уолтера Скиннера
Скиннер перелистывал страницы лежащего перед ним на столе отчета, прочитывая каждую строчку, каждое слово, каждый знак препинания, как и всегда. Они сидели напротив него: он — справа, она — слева. На ней, как обычно, был деловой костюм, но что-то было в нем необычное: то ли крой, то ли то, как он сидел, в комбинации с тем, как ее волосы обрамляли ее лицо, запах, ее дурманящий аромат, который в его мыслях становился последним штрихом к ее...
Совершенству.
— Вы хотите сдать этот отчет? — спросил Скиннер.
— Да, сэр, — хором ответили они. Они уже наспорились в своем офисе. Когда они пришли к Скиннеру, они были на одной стороне. Скорее, это было так из чувства самосохранения, чем по причине профессионализма.
— Очень хорошо, — продолжил Скиннер. — Можете быть свободны.
Он бросил папку в одну из стопок на столе и вернулся к ожидающим его повседневным делам.
Они синхронно поднялись, чтобы уйти. Сделав шаг вперед, она неожиданно остановилась и обернулась. Он практически влетел в нее, но удержался и остался в стороне, выставив вперед руку, которая оказалась у нее на плече.
— Еще кое-что, сэр, — сказала она, а рука все так и оставалась на плече, потому что он не хотел ее убирать и, потому что ему нравилось вот так к ней прикасаться. Она задала вопрос, Скиннер ответил, и пришло время уходить.
Они ушли, прошли по коридору к лифту, и расстояние между ними было не больше нескольких дюймов, а затем они оказались в лифте. Одни. Двери закрылись, отделяя их от всего остального мира.
Она повернулась к нему и посмотрела на него блестящими озорными глазами. Казалось, она собирается что-то сказать, а потом она опустила взгляд на его грудь, и уголки губ чуть заметно подпрыгнули в мимолетной лукавой улыбке.
Она подняла руку, он наблюдал.
Она взялась за конец его галстука и, потеребив его немного, перевернула переднюю часть и заткнула конец за бирку. Закончив, она отпустила галстук и разгладила его, проведя по нему ладонью и задержавшись на долю секунды дольше, чем было необходимо для этого нехитрого действия.
Он хотел что-то сказать, но тут дверь дзынькнула, оповещая о конце путешествия.
Вздохнув, они направились в офис.
***
Казармы, Квантико
Переквалификация для сертификации участников групп захвата. Они были одеты для убийства — не больше, не меньше. Синяя спецодежда, бронежилет, пистолеты наизготовку...
Буравчики, как называл их руководитель группы спасения.
Они делали то, что называлось круговой очисткой: двое вооруженных до зубов людей входят в помещение друг за другом, а затем передвигаются, встав спиной друг к другу и направив оружие в разные стороны.
Только он мог чувствовать ее мягкое тело, прижатое к нему. Они выполняли упражнение, когда инструктор скомандовал прекратить, решив показать им что-то еще.
Он называл это «верх и низ», а они решили, что все происходящее — это какая-то специальная ФБРовская пытка, разработанная специально для них.
Она была ниже ростом, поэтому она должна идти впереди, как сказал инструктор, а он, высокий, сзади. Работает это так: если вам нужно охватить угол в 45 градусов, каждому достается половина. Одному — влево, другому — вправо. Это удобно использовать, если стреляешь из-за ограждения. Идея в том, что нужно оставаться прижатыми друг к другу, спиной к переду.
Спиной к переду.
Когда они встали в позицию, она почувствовала, как он заелозил, пытаясь найти удобную позу.
А потом она почувствовала.
Горячий.
Твердый.
Прижатый к ее пояснице.
Часть ее хотела прижаться сильнее и телом погладить его.
Не сейчас, — думала она.
Не здесь.
Занятие, проводимое для других участников группы, казалось, длилось вечно. Наконец, оно закончилось, и он был так смущен, потому что все, кто смотрел на него, видели всё.
И они узнают.
Она повернулась лицом к нему, пряча его от любопытных глаз, разговаривала с ним, улыбалась ему. Она взглянула на часы, но глаза сфокусировались ниже, замечая, как все встает на свои места, до того состояния, которое со стороны выглядит нормальным.
Теперь она могла двигаться.
Они никогда об этом не говорили.
До тех пор, пока...
Часть 5
Квартира Даны Скалли
Когда он приехал, она была в ванной. Она только что закончила свои двадцать минут на тренажере и теперь чистила зубы и умывалась, когда почувствовала его присутствие в квартире.
Подняв голову, она увидела его в дверном проеме, облокотившегося на косяк и скрестившего руки на груди.
Она сгибалась над раковиной, а он разглядывал ее мягкое место.
Она улыбнулась в зеркало и выпрямилась.
Мягкая серая футболка огибала ее формы, и на ткани проступило пятно от пота в форме полумесяца, начинающееся от воротника и тянущееся до середины груди. В помещении было прохладно от кондиционера и ее возбуждение было видно даже через спортивный лифчик.
Его жадный и ненасытный взгляд плясал по ней.
Она шагнула ближе.
Он выпрямился, пропуская ее в дверь.
Она последовала за ним по коротенькому коридору и, когда он повернулся к гостиной, она остановила его, взяв за руку.
Он обернулся и в глазах его был вопрос.
Встав вплотную к нему, она обняла его за талию и щекой прижалась к его груди.
Его руки обняли ее за плечи.
Она потерлась щекой о его грудь, он поглаживал ее плечи.
Подняв голову, она, не говоря ни слова, посмотрела на него глазами, отражающими приглашение. Он понял и ответом ей был его кончик носа напротив ее кончика носа.
Эскимосский поцелуй.
Она улыбнулась, пытаясь не захихикать, потому что звуки разрушили бы волшебство момента.
Его ладони скользнули по ее телу к лицу и остановились на ее щеках.
— Скоро, — прошептал он.
Она кивнула, приподнимаясь, чтобы снова потереться носом о его нос.
Эскимосский поцелуй.
Затем она направилась в гостиную, выставляя ему свою грациозную лебединую шею. Он наклонился и коснулся носом ее кожи.
Эскимосский поцелуй?
Нет, что-то новое, что-то, у чего еще нет названия, меньше, чем настоящий поцелуй, но больше, чем дружеское касание.
Она остановилась, улыбнулась в пол.
— Скоро, — прошептала она.
Конец
Автор: Dawson E.Rambo
Оригинал искать: тут
Перевод: Alunakanula
Бета перевода: Жанна_ДАрк
Оригинал перевода: тут
Категория: MSR, V
Рейтинг: PG-13
Спойлеры: 4 сезон до «Мomento Mori»
Размер: 3870 слов
Правовая оговорка: Фокс Малдер, Дана Скалли, Уолтер Скиннер и любые другие упомянутые персонажи, созданные Крисом Картером, являются его собственностью, собственностью 1013 Productions, Fox Television, 20 Century Fox.
скачать фанфик в html
Читать фанфикЧасть 1
Кабинет специального агента Фокса Малдера
Здание Эдгара Гувера
Вашингтон, Округ Колумбия
Утро понедельника
Что-то витало в воздухе, что-то среднее между запахом озона и электричества, живое и настоящее. Что-то присутствовало в их движениях — и поодиночке, и вместе. То же было и в словах, которые они говорили, а иногда и в тех словах, которые так и не были сказаны. Оно неизменно присутствовало в их взглядах, когда они смотрели друг на друга, пусть это и звучит банально. Это не было слепым увлечением или безрассудной неконтролируемой страстью. Это было что-то отличное от всего, нечто другое, что-то, что ни один из них не мог объяснить.
Но они знали о его существовании.
Они оба это чувствовали, как медленно растущий сгусток энергии, который перемещался между ними, становясь больше каждый раз, когда один из них брал его и отправлял другому.
Никто не знал, когда это началось, но если бы Комитет Конгресса начал расследование таких вещей, можно было бы объяснить это весенней лихорадкой или слишком долгим временем, проведенным без физического контакта с другим человеком. Истина была в том, что они не знали, откуда это взялось, и боялись того, к чему все идет.
Виноватые взгляды в сумраке офиса. Касания пальцев, передавая папки с документами. Рука на пояснице. Выбившаяся прядка, заправленная за ухо. Всё это и ничего из перечисленного, больше, чем это, и вообще ничего.
Оно просто было.
Просто существовало.
Электричество. Жар.
Сверкающие между ними кратковременные вспышки желания и мгновенной страсти. Она сняла пиджак, повернулась к вешалке и, развернувшись обратно, обнаружила его, совсем близко, в личном пространстве, с чашкой свежего кофе. Пальцы соприкоснулись, передавая горячий напиток, и это касание продлилось долю секунды дольше, чем следовало бы, а затем — расставание и тоска по прикосновению. Она направилась к столу, но затем обернулась, чтобы задать вопрос, который тут же застыл на губах — так близко он находился.
Позднее, после того, как она смогла оторваться и уйти к своему рабочему месту, которое он с издевкой называл столом, это случилось снова. Он нависал над ней, показывал что-то на экране, его рука лежала на ее плече, они вместе склоняли головы над нечетким снимком. Его близость, ее близость, его запах, ее запах и аромат, образуемый смешением обоих. Еле различимый звук, явившийся скорее хныканьем, чем стоном, сорвался с ее губ, когда она откинулась на спинку стула и головой коснулась его щеки. Если бы попросили, он бы, наверное, смог подсчитать количество щетинок, которых коснулись ее волосы перед тем, как он немного отстранился, желая на секунду создать расстояние между ними.
А затем он наклонился снова, только на мгновение, чтобы выкрасть еще один прилив шелковистого ощущения ее рыжих волос на коже. Она повернулась к нему, готовая позволить...
Что?
Но его уже нет, отошел от нее, пошел к шкафу с документами что-то искать, что угодно, только бы занять руки. Он резко открыл шуфлядку, сильнее, чем намеревался, начал в ней рыться, молча ругая себя за похищенное наслаждение.
Она хотела подойти, сказать ему, что все в порядке, что она не возражает, что это так же подействовало и на нее, если не больше.
Но игра продолжалась, и она не двинулась с места, с неимовернейшим усилием переключив внимание на экран монитора.
Наверное, в тысячный раз за такое же количество часов она удивлялась, почему это не занимает ее мысли еще больше. Странно думать о том, что ты не думаешь, но в определенном смысле, определенным образом, который имел значение только для этих двоих, такое состояние было естественным.
Она не думала об опасных приближениях к границам дозволенного, или об упущенных возможностях, которыми они являлись. Она думала только о том, когда же случится новое, когда же они снова на мгновение войдут в личное пространство друг друга, чтобы почти соприкоснуться и почувствовать это самое нежное, самое мягкое из ласканий, которое казалось скорее шепотом, чем реальностью.
Это подогревало и мучило, и подогревало и мучило так долго, сколько она могла помнить. В мыслях возникло воспоминание о ее последнем свидании, нет, скорее то была катастрофа. О, он был достаточно мил, какой-то административный помощник или помощник администратора или что-то вроде этого. С ним было весело, интересно. Милое безопасное свидание, до тех пор, пока он не взял ее за руку по пути к его машине. Это был простой, почти дружеский жест, но ей захотелось одернуть руку. Мужчина, имя которого она сейчас не помнила, не угрожал и даже не в коей мере не намекал, что за этим сцеплением пальцев последует что-то большее, но она все равно хотела отстраниться, хотела увеличить дистанцию... просто потому, что его прикосновение было не таким.
Не то, чтобы это прикосновение было таким, о котором родители рассказывают детям как о «плохом»... оно просто было не таким. Забавно, как бинарная логика так/не так, вверх/вниз, лево/право стала вдруг очень уместной, когда речь шла о ее напарнике, ее друге. Неожиданно появились новые категории в бинарной системе ее жизни. Было: так, не совсем так, не так, не совсем не то, не то... и совершенно не то. Даже вверх и вниз, два взаимно исключающих понятия стали перемешиваться, когда дело касалось его, сливались в настойку противоречивых эмоций и наверняка несовместимых ожиданий и верований. Правила стали не такими строгими, стали находиться отговорки и исключения, когда речь шла о нем, границы, которые она мысленно начертила много лет назад, начали тускнеть и желтеть с течением времени, пока не стали совсем прозрачными, невидимыми.
Она осознала, что только он мог сотворить с ней такое. Это было сродни понятию капли воды. Если положить бетонный блок под протекающий кран, из которого капает одна капля в минуту — не больше, не меньше, — через десять тысяч лет бетон исчезнет, рассыплется под неуклонным, но нежным натиском этой единственной капли. Его нежному, неизменному натиску не понадобилось десяти тысяч лет, чтобы она поняла, что бетонные блоки ее стен, ее правил медленно растворялись.
Потом она поняла еще кое-что. Бетонный блок не мог дотянуться до воды, не мог изнывать по ней, не мог испытывать ожидание, причиняющее мучительную боль.
А она могла.
И именно от этого, вздрогнув, поняла она, появлялось электричество. Образно говоря, рядом с ним она превращалась в электрическую дугу, какая возникает между двумя половинами целого, желающего соединиться. Как разнополярные магниты, как север и юг, полярность их душ притягивала их друг к другу до возникновения почти слышимого магнитного щелчка!
Вздохнув, она вернулась к работе.
Часть 2
Квартира Фокса Малдера
Вечер понедельника
Он смотрел телевизор, перематывая пленку, которая вроде бы была не его, но постоянно была в его владении. Вдруг совершенно неожиданно в деревянную дверь постучали.
— Открыто, — выкрикнул он, узнав мягкий звук костяшек ее пальцев.
Она открыла дверь и вошла. Руки глубоко в карманах. Вечером было прохладно, и она надела плащ как защиту от…
Нет, поправила она сама себя. Это не была защита от стихии, если не ставить ее стихийное желание оказаться рядом с этим мужчиной в один ряд с ветром и дождем. Не то, чтобы она ставила.
В сущности, она не делала ни того, ни другого. Просто так было.
— Привет, — тихо сказал он, быстро нажимая на стоп.
— Что-нибудь интересное смотришь? — спросила она.
— Как посмотреть, — она знала, что он подразумевал, и в какой-то момент она бы покраснела и запнулась. Но она знала, что ему это было нужно, необходимо освобождение, аккуратно продуманный выпуск эмоций. Если бы он боролся с ними где угодно, кроме как в своих снах и фантазиях, она бы начала волноваться за его вменяемость. А потом пришлось бы волноваться и за свою.
— Не против, если я побуду тут немного? — спросила она, уже снимая плащ, потому что знала его ответ наперед.
— Нет, конечно.
— Пить хочешь? — она направилась к кухне.
— Чай, — был ответ.
Остановившись в дверном проеме, она заметила тень улыбки, которая скорее была в его глазах, чем на лице. Она почувствовала, как сводит брови, но потом расслабилась, зная, что скоро раскроется, что же он нашел таким занимательным.
Посуда помыта — в раковине и в сушилке было пусто, что, конечно же, означало, что он убрал стаканы. Он всегда так делал. На верхнюю полку, куда она не могла дотянуться.
Как жаждущий поскорее вырасти ребенок, маленькая девочка страстно мечтающая стать большой девочкой и думающая, что если она будет высоко тянуться, то вдруг вырастет, Скалли открыла буфет и поднялась на цыпочки, пытаясь достать до верхней полки. Не вышло.
— Вот, — его дыхание неожиданно коснулось ее уха, — дай я помогу.
Он потянулся к полке, минуя ее и касаясь грудью ее спины. Его длинные, ловкие пальцы обхватили стаканы и отдали ей. Забрав, она не взглянула ему в глаза. Ее щеки стали алыми, и это было знакомо и умиротворяло.
На мгновение они застыли в неуютной тишине, а потом он снова ушел в гостиную. Она быстро, со знанием дела приготовила напитки, налив себе бокал белого вина и холодный чай для напарника.
Вернувшись в гостиную, она отдала ему стакан, села на другой конец дивана и, вытянув ноги, подняла их на кофейный столик, сопровождая это движение стоном облегчения. День был тяжелый, и она жутко устала.
Сбросив туфли без каблуков, она улыбнулась, наслаждаясь ощущением прохладного воздуха на ногах.
Не говоря ни слова, он приблизился и взял ее ступни в руки. Это было что-то новенькое, такое случалось только с полдюжины раз. Он клал ее ноги себе на колени и...
Разминал.
О, Боже, он и сейчас это сделает, — думала она. Его сильные, гибкие пальцы будут гладить, мять и всячески массировать ее ноющие усталые ноги как минимум полчаса. Его прикосновение было совершенным — сладкая пытка для обоих.
Как и в другие разы, он не смотрел на нее и не говорил об этом. С самого первого раза она поняла, что лучше будет ничего не спрашивать, если уж он так очевидно хотел это делать, а она так отчаянно хотела этого. Он работал молча, сконцентрировавшись на разговоре Ларри Кинга с молодым шерифом Лос Анджелеса, а его прикосновения рассылали электрические импульсы по всему ее телу.
А это считается? — думала она. — Мы снова ходим по краю? Еще шаг и очерченные границы останутся позади.
Потом произошло нечто новое, нечто даже более коварное и сладкое. Кончиками пальцев он начал легонько гладить ее голень, в нескольких сантиметрах над лодыжкой. Эти нежные касания вынуждали ее закусить губу, чтобы внезапная боль во рту отвлекла ее от него, его прикосновений, его ласк и вернула внимание на экран телевизора — туда, где ему и место.
Скоро, слишком скоро, он прекратил. Аккуратно переместил ее ноги обратно на кофейный столик и взялся переключать каналы. Одно шоу заканчивалось, другое начиналось. Повтор «Полиции Нью-Йорка» по кабельному. Пока Келли и Сиповиц допрашивали очередного подозреваемого в очередном ужасном преступлении в неизменной залитой солнцем, грязной комнате для допросов, она снова взглянула на него.
Он сложил ладони как в молитве, а потом выгнул пальцы и все костяшки одновременно хрустнули. Затем, берясь за каждый палец в отдельности и вытягивая его, он дожидался щелчка и переходил к следующему.
Поморщившись от звука, она пододвинулась ближе, взяла его левую руку в ладони и принялась за те же действия, которые несколько минут назад совершал над ее ступнями он.
Это опасно, — думала она.
Очень опасно. Руки на ногах — это одно. Он был достаточно далеко от нее, от ее рук, от ее губ, и она была в состоянии сопротивляться соблазну подтянуть его к себе и разрушить циркулирующий между ними тонкий поток энергии. Этот новый шаг, этот сладкий, одурманивающий способ касаться его грозил совершенно вывести ее из себя.
Казалось, на него это не оказывало никакого действия, но эта видимость была неимоверно далека от истины
Часть 3
Квартира Фокса Малдера
Ему хотелось закрыть глаза. Ему хотелось закрыть глаза и громко взвыть. Но больше этого, больше чего бы то ни было на свете, ему хотелось закрыть глаза, взвыть, повернуться к ней, подтянуть к себе и наконец почувствовать вкус ее рта, ее губ, ее лица, ее кожи. Он хотел затеряться в ней, хотел проникнуть в самые ее глубины и раствориться там навсегда.
Вместо этого он играл в игру.
Он сконцентрировался на одной точке, в этом случае на узле галстука Келли, пытался вникнуть в диалог, в перепалку двух профессиональных следователей, которые начинали фразу, останавливались на полуслове, отступали, потом повторяли части, фрагменты, слова, фразы, а затем продолжали стремиться к одному: получить признание.
Было бы здорово, — отвлеченно думал он, — если бы мы могли так работать.
Комиссия по служебным расследованиям не простила бы тактику Сиповитца: угрожать двинуть подозреваемому в его наглую морду и угрожать вправить ему мозги прямо офисе детектива Нью-Йоркской полиции. Могло бы сработать, было бы забавно понаблюдать... но этого никогда не будет.
Она гладила его руку, а его мысли терялись в ощущениях. Вдруг он уже был не в своей квартире, и она не сидела рядом. Он был в другом месте, в другом времени, в комнате для допросов, очень далеко.
***
Комната для допросов «Д»
12-ый полицейский участок Чикаго
Сидя напротив них, подозреваемый ухмыльнулся, крысоподобно оскаливая пожелтевшие зубы. Пальцы его закованных в наручники рук вырисовывали на исцарапанном столе какие-то только ему одному ведомые узоры. В комнате было мало света, единственным источником которого была лампочка, висящая в трех футах над столом в проволочной клетке. Подозреваемый видел ее только от пояса вниз.
Она стояла напротив него, перенеся весь вес на одну ногу, держа в руках папку с материалами дела и приподняв бровь, ждала ответа на заданный вопрос.
— Это не я, — хихикая, сказал подозреваемый.
Она чуть заметно двинула бровью, выражая раздражение, затем полистала страницы дела в поисках нужного места. Найдя, она вынула небольшую глянцевую черно-белую фотографию, на которой был изображен подозреваемый собственной персоной, стоящий над телом, а из дула пистолета, который этот же самый подозреваемый использовал, чтобы отправить к праотцам вышеозначенное тело, струился тоненький дымок.
Она с ударом положила фотографию на стол так, чтобы подозреваемый мог видеть.
— Объясните это, — произнесла она ровным и спокойным голосом.
Он взглянул на изображение, затем перевернул и посмотрел снова.
— Это не я, — снова сказал он и снова хихикнул.
— А кто тогда? — спросила она. — Ваше лицо четко видно.
— Мой братец, — ответил подозреваемый. — Близнец.
— У вас есть брат близнец? — скептически спросила Скалли.
— Ага. Это он сделал. Не я. Не-а. Это был не я. Я был дома. В Уиллинге.
— В Уиллинге?
— В Уиллинге.
Она кивнула, немного изумленная. Во истину, колесо Фортуны. В эту секунду в дверном окошке появилось лицо. Это был один из местных детективов с какими-то документами. С того расстояния можно было разглядеть.
Отпечатки пальцев.
Подойдя к двери, он открыл ее и быстро забрал лист у копа. Вернувшись обратно в темноту, предоставив ей действовать самой, вести это шоу так, как она считала нужным.
Она чуть заметно двинула плечом, без слов прося его присоединиться.
Он подошел и на ее жест — чуть приподнятый подбородок — наклонил к ней ухо, чтобы она могла что-то сказать.
С удовольствием.
— И что? — прошептала она.
Они поменялись местами, и теперь она выставила ухо, чтобы он мог что-то ей прошептать, наклонившись настолько низко, что мог чувствовать касание ее волос на губах.
Сладкая пытка.
— Отпечатки пальцев, — прошептал он.
Она снова глянула на подозреваемого, и на ее лице возникла хищная улыбка. Открыв папку, она вытащила отпечатки преступника и дала ему.
Он остановился, едва дойдя до стола, развернулся и чуть не столкнулся с ней. Встревожено глядя на него, она последовала его жесту подойти.
— Что? — снова прошептала она.
— А у близнецов одинаковые отпечатки?
Она посмотрела на него как на психа, чуть приподняла уголки губ и покачала головой.
Угукнув, он снова повернулся к столу и, сев на единственный стул, принялся разглядывать два набора отпечатков.
— Эти, — сказал он подозреваемому, указав на лист из дела, — сняли у вас сегодня после ареста. Эти, — он указал на второй лист, — сняты на месте преступления.
Подозреваемый начал петь:
— Если картина вмещает тысячи слов, почему ж не могу я нарисовать тебя...?
Она сдвинула брови, подходя к столу и беря фотографию.
На фотографии на преступнике были перчатки.
Отпечатки не его.
Она посмотрела на напарника и указала на перчатки на снимке.
Он кивнул, но все равно склонился над двумя листами, на всякий случая еще раз сличая рисунок. Затем поднял на нее широко раскрытые глаза и кивнул: они были совершенно одинаковые.
— Вы когда-нибудь были в том магазине? — спросила она.
— Вы со мной разговариваете или с ним? — полюбопытствовал подозреваемый.
— С вами, конечно.
— Естественно, много раз. И мой брат тоже. Поэтому меня и выбрали для опознания подозреваемого.
— Какого опознания? — спросила она. Они показывали фотографии возможному свидетелю, но никакого опознания еще не было.
Пока.
— Те фотки, что вы показывали старушке Джонсон, — подозреваемый нагло улыбался. — Я знаю, что эта старая кляча указала на меня. Она ж ненормальная.
— Как бы то ни было... — начала она.
— Сделайте одолжение, — вмешался напарник, доставая из кармана ручку и кладя ее на стол перед подозреваемым. — Напишите ваше имя на оборотной стороне снимка.
Подозреваемый сделал, о чем его попросили.
Она глядела на напарника удивленно приподняв брови и ничего не понимая.
Напарник указал на подозреваемого, затем снова на снимок. На фотографии стрелявший держал цевьё правой рукой, а левая рука была на рукоятке.
Подозреваемый написал свое имя правой рукой.
Она наклонилась вперед, ее дыхание щекотало ухо, рука лежала на его плече. Он неожиданно почувствовал возбуждение, отразившееся в брюках. Ее близость, всего лишь ее присутствие, даже в этом темном, зловещем месте успокаивало и одновременно возбуждало.
— Что? — спросила она. — Что происходит?
— Раздвоение личности? — ответил он вопросом на вопрос.
Она покачала головой — слишком просто, слишком предсказуемо.
— Нет... он тут замешан, — прошептала она. — Я чувствую...
***
Квартира Фокса Малдера
...и она была права. Дело закрыто, и в деле были близнецы, оба из которых обеспечивали алиби друг другу так, чтобы никто не был на сто процентов уверен, который из них был в магазине во время убийства. Ей удалось убедить обоих, что брат предал и сознался. Это было шедеврально. Об этом допросе и безупречной технике, с которой он был проведен, в полицейском департаменте Чикаго говорят до сих пор: маленькая рыжеволосая с сердцем воина, которая закрыла дело за пару часов.
Она потянулась за его второй рукой, и он понял, что пора выбираться. Она потянулась через него, грудью касаясь его левого предплечья.
Он встал и направился в кухню, якобы за чаем.
— Еще вина? — спросил он.
Разочаровавшись, она кивнула. Он забрал ее пустой стакан и ретировался на кухню, отчаянно желая увеличить расстояние между ними.
Дальше больше, — думал он, глядя на восставшие брюки, и добавил: — В нескольких значениях.
Часть 4
Офис Уолтера Скиннера
Скиннер перелистывал страницы лежащего перед ним на столе отчета, прочитывая каждую строчку, каждое слово, каждый знак препинания, как и всегда. Они сидели напротив него: он — справа, она — слева. На ней, как обычно, был деловой костюм, но что-то было в нем необычное: то ли крой, то ли то, как он сидел, в комбинации с тем, как ее волосы обрамляли ее лицо, запах, ее дурманящий аромат, который в его мыслях становился последним штрихом к ее...
Совершенству.
— Вы хотите сдать этот отчет? — спросил Скиннер.
— Да, сэр, — хором ответили они. Они уже наспорились в своем офисе. Когда они пришли к Скиннеру, они были на одной стороне. Скорее, это было так из чувства самосохранения, чем по причине профессионализма.
— Очень хорошо, — продолжил Скиннер. — Можете быть свободны.
Он бросил папку в одну из стопок на столе и вернулся к ожидающим его повседневным делам.
Они синхронно поднялись, чтобы уйти. Сделав шаг вперед, она неожиданно остановилась и обернулась. Он практически влетел в нее, но удержался и остался в стороне, выставив вперед руку, которая оказалась у нее на плече.
— Еще кое-что, сэр, — сказала она, а рука все так и оставалась на плече, потому что он не хотел ее убирать и, потому что ему нравилось вот так к ней прикасаться. Она задала вопрос, Скиннер ответил, и пришло время уходить.
Они ушли, прошли по коридору к лифту, и расстояние между ними было не больше нескольких дюймов, а затем они оказались в лифте. Одни. Двери закрылись, отделяя их от всего остального мира.
Она повернулась к нему и посмотрела на него блестящими озорными глазами. Казалось, она собирается что-то сказать, а потом она опустила взгляд на его грудь, и уголки губ чуть заметно подпрыгнули в мимолетной лукавой улыбке.
Она подняла руку, он наблюдал.
Она взялась за конец его галстука и, потеребив его немного, перевернула переднюю часть и заткнула конец за бирку. Закончив, она отпустила галстук и разгладила его, проведя по нему ладонью и задержавшись на долю секунды дольше, чем было необходимо для этого нехитрого действия.
Он хотел что-то сказать, но тут дверь дзынькнула, оповещая о конце путешествия.
Вздохнув, они направились в офис.
***
Казармы, Квантико
Переквалификация для сертификации участников групп захвата. Они были одеты для убийства — не больше, не меньше. Синяя спецодежда, бронежилет, пистолеты наизготовку...
Буравчики, как называл их руководитель группы спасения.
Они делали то, что называлось круговой очисткой: двое вооруженных до зубов людей входят в помещение друг за другом, а затем передвигаются, встав спиной друг к другу и направив оружие в разные стороны.
Только он мог чувствовать ее мягкое тело, прижатое к нему. Они выполняли упражнение, когда инструктор скомандовал прекратить, решив показать им что-то еще.
Он называл это «верх и низ», а они решили, что все происходящее — это какая-то специальная ФБРовская пытка, разработанная специально для них.
Она была ниже ростом, поэтому она должна идти впереди, как сказал инструктор, а он, высокий, сзади. Работает это так: если вам нужно охватить угол в 45 градусов, каждому достается половина. Одному — влево, другому — вправо. Это удобно использовать, если стреляешь из-за ограждения. Идея в том, что нужно оставаться прижатыми друг к другу, спиной к переду.
Спиной к переду.
Когда они встали в позицию, она почувствовала, как он заелозил, пытаясь найти удобную позу.
А потом она почувствовала.
Горячий.
Твердый.
Прижатый к ее пояснице.
Часть ее хотела прижаться сильнее и телом погладить его.
Не сейчас, — думала она.
Не здесь.
Занятие, проводимое для других участников группы, казалось, длилось вечно. Наконец, оно закончилось, и он был так смущен, потому что все, кто смотрел на него, видели всё.
И они узнают.
Она повернулась лицом к нему, пряча его от любопытных глаз, разговаривала с ним, улыбалась ему. Она взглянула на часы, но глаза сфокусировались ниже, замечая, как все встает на свои места, до того состояния, которое со стороны выглядит нормальным.
Теперь она могла двигаться.
Они никогда об этом не говорили.
До тех пор, пока...
Часть 5
Квартира Даны Скалли
Когда он приехал, она была в ванной. Она только что закончила свои двадцать минут на тренажере и теперь чистила зубы и умывалась, когда почувствовала его присутствие в квартире.
Подняв голову, она увидела его в дверном проеме, облокотившегося на косяк и скрестившего руки на груди.
Она сгибалась над раковиной, а он разглядывал ее мягкое место.
Она улыбнулась в зеркало и выпрямилась.
Мягкая серая футболка огибала ее формы, и на ткани проступило пятно от пота в форме полумесяца, начинающееся от воротника и тянущееся до середины груди. В помещении было прохладно от кондиционера и ее возбуждение было видно даже через спортивный лифчик.
Его жадный и ненасытный взгляд плясал по ней.
Она шагнула ближе.
Он выпрямился, пропуская ее в дверь.
Она последовала за ним по коротенькому коридору и, когда он повернулся к гостиной, она остановила его, взяв за руку.
Он обернулся и в глазах его был вопрос.
Встав вплотную к нему, она обняла его за талию и щекой прижалась к его груди.
Его руки обняли ее за плечи.
Она потерлась щекой о его грудь, он поглаживал ее плечи.
Подняв голову, она, не говоря ни слова, посмотрела на него глазами, отражающими приглашение. Он понял и ответом ей был его кончик носа напротив ее кончика носа.
Эскимосский поцелуй.
Она улыбнулась, пытаясь не захихикать, потому что звуки разрушили бы волшебство момента.
Его ладони скользнули по ее телу к лицу и остановились на ее щеках.
— Скоро, — прошептал он.
Она кивнула, приподнимаясь, чтобы снова потереться носом о его нос.
Эскимосский поцелуй.
Затем она направилась в гостиную, выставляя ему свою грациозную лебединую шею. Он наклонился и коснулся носом ее кожи.
Эскимосский поцелуй?
Нет, что-то новое, что-то, у чего еще нет названия, меньше, чем настоящий поцелуй, но больше, чем дружеское касание.
Она остановилась, улыбнулась в пол.
— Скоро, — прошептала она.
Конец
@темы: Малдер & Скалли, Сезон 4, Фанфики