Автор:
Элеонор Миллс специально для Sunday Times Magazine
Перевод: Alunakanula специально для IWTB.RU
Однажды ее провозгласили самой сексуальной женщиной в мире. Теперь же появление Джиллиан Андерсон на пышном леcбийском балу стало темой для нескончаемых пересудов и разговоров. В беседе с
Элеонор Миллс она рассказывает о своем новом триллере, о своей страсти к Лондону и почему ей нравится жизнь, полная сложностей.
То была самая шикарная вечеринка этого лета. Впервые на таком разрекламированном мероприятии под эгидой глянцевого журнала собрались самые успешные британские женщины, чтобы общаться, болтать и веселиться.
Мэри Портас, Королева магазинов, в белом кожаном фраке гордо демонстрировала свою беременную партнершу
Мелани Рики, в то время как лесбийское литературное общество, представленное
Жанетт Уинтерсон и ее новой подругой
Сьюзи Орбах, психотерапевтом принцессы Дианы, отдыхало с
Эммой Фрейд и голливудскими звездами, среди которых была и Джиллиан Андерсон.
читать дальшеПосле бесконечного преследования папарацци, знающих о каждом ее шаге в 90-х, когда она снималась в легендарном шоу «Секретные материалы» в роли агента Скалли, Андерсон осмотрительно относится к появлениям на красной дорожке, неотъемлемой частью которых является публичность. В настоящее время она променяла гламурный Лос-Анджелес на — как она сама говорит — «немодный» район Лондона, откуда она ездит в Уилтшир на огромном «ленд ровере дискавери». В качестве работы она стала выбирать спокойные эксклюзивные проекты, такие как английские драмы на ВВС, где она появилась в роли мисс Хэвишем (Большие надежды) и леди Дэдлок (Холодный дом), и фильмы, претендущие на понимание искусства. Так почему же она в такой нехарактерной для себя манере решила дать пищу для пересудов, нарядившись в ярко-красное шелковое платье от Лубутена и отправившись на татлеровский лесбийский бал? Пытается ли она что-то нам сказать?
Андерсон весело смеется, и в ее серо-голубых глазах можно заметить яркие искорки.
— Я просто подумала: а какого чёрта! — говорит она с британским акцентом, какой услышишь лишь среди принадлежащих к верхушке общества (ее манера разговаривать, видимо, связана с тем, кто в данный момент является ее собеседником. В Лондоне она говорит, как высокомерная, шикарная особа, а в Чикаго — как среднезападная американка). — В тот вечер я так насмеялась! Там были одни только женщины, и это было здорово. Атмосфера была чудесной, закуски — наивкуснейшие, а беседы — просто прекрасные. Большую часть вечера я провела смеясь, стоя на балкончиках с людьми, курившими сигары... — Её фирменная длинная пауза, во время которой она, кажется, придумывает особенно удачную концовку. — Это было мило... — И эта концовка немного разочаровывает.
Несмотря на то, что она не пьет («Так проще, потому что знаешь, что не натворишь никаких глупостей»), она очень хорошо вписалась в новое общество.
— Это произошло из-за Эммы Фрейд, — говорит она мне, словно по секрету. — Я совсем недавно подружилась с группой писательниц: Эмма Фрейд (жена сценариста «Четырех свадеб и одних похорон»), Эмма Кеннеди (актриса и писательница) и несколько комедийных актрис и писательниц. Эмма помогала мне со сценарием «Скорости света» (Speed of Light), над которым я работала последние десять лет... Она очень много привнесла в эту работу и уделила ей очень много времени. Так что когда она сказала: «Приходи, будет весело», я подумала, что собираюсь покинуть город на семь-восемь недель, так почему бы и нет?
Есть ли в этих словах более глубокий подтекст? Был ли это способ в открытую объявить себя частью Сапфического сюза? Снова смеется.
— Я вовсе не возражаю против этого, но я даже и понятия не имела, что это обсуждается. Как-то это всё прошло мимо меня. Я не пыталась никому ничего сказать. Я просто отдыхала с друзьями.
Появление Андерсон на таком мероприятии во время гей-прайда наступает на пятки еще не забытому недавнему признанию в Out Magazine, что у нее были отношения с женщиной в те времена, когда она была панком и училась в старших классах мичиганской школы. Еще один гость мероприятия сказал, что об этом много болтали и другие женщины.
— Да, — открыто заявляет Андерсон. — Я рассказала Out о геях и выборе, и мнении о том, что можно сделать выбор и не быть геем. Я решила начать разговор об этом сейчас, потому что той, с кем у меня были отношения пару десятилетий назад, уже нет на этом свете около года. Я говорила о ней, и в контексте той непринужденной беседы я решила, что расскажу о своих отношениях с женщинами, но это не мой образ жизни, потому что у меня был выбор. Я всегда знала, что мальчики мне тоже нравятся. Я никогда не была лесбиянкой на 100%, потому что знала, что для меня это не единственный вариант. Раньше я об этом не говорила, потому что тогда это воспринималось совсем по другому — со страхом и неизбежным клеймом позора. Теперь ее больше нет, и мне захотелось просто рассказать об этом.
Она сказала, что основала «Проект Тревор» и руководила сбором средств для него. Это американская горячая телефонная линия, которую открыл продюсер-гей — друг актрисы Джоди Фостер, тоже лесбиянки — которого она знала по «Секретным материалам». Эта организация поддерживает круглосуточную телефонную линию по всей стране, куда могут позвонить подростки, сомневающиеся в своей сексуальной ориентации.
— Я всегда поддерживала «Проект Тревор». В мире так много подростков, запутавшихся в своей ориентации, и я всегда понимала необходимость признания непостоянной ориентации. Я даже представить не могу, каково это — расти и знать, что от тебя отвернутся родители или самые близкие друзья, если ты расскажешь правду о себе. Должно быть, это ужасно: понимать, что, когда ты примешь решение открыться, хорошие друзья, с которыми ты купался, или у которых оставался ночевать, или при которых переодевался, могут отвернуться от тебя, потому что будут неловко чувствовать себя рядом с тобой.
Я спрашиваю, становится ли эта проблема серьезнее из-за силы христианского права в Америке. Она твердо говорит:
— Ответ — да!
Она считает, что в нашем обществе «должна детальнее обсуждаться ориентация и ее изменчивость». Как пример, она приводит Шри-Ланку, где она проводит много времени. Там можно увидеть молодых парней, взявшихся за руки.
— Я невероятно открыта и ни в коем случае не гомофоб, но для меня это всё равно шок, потому что это очень непривычное здрелище для нас — нормальные мужчины, так себя ведущие.
Странно, что Андерсон вдруг так отрыто рассуждает об этих аспектах ее мира и ее прошлого, потому что, как она замечает в разговоре о ее появлении на Твиттере (на данный момент больше 20000 подписчиков), она «очень закрытая и очень сдержанная». Девять лет работы в «Секретных материалах», когда она была одной из самых популярных звезд в мире, превратили ее в параноика настолько, что она даже не согласилась сказать мне в каком районе Лондона она живет.
— Я живу там, где нет папарацци, — твердо заявляет она. — В Америке они без конца ходили за мной и здесь поначалу тоже. Сейчас не так всё плохо. В моей жизни не так уж и много скандальных событий, я не Кира Найтли, я не ищу такого внимания и не делаю ничего, чтобы попасть в прессу или в объектив камер фоторепортеров.
За исключением похода на бал «только для женщин», саркастически замечаю я. Она награждает меня суровым взглядом.
Андерсон нравится быть разной и противоречивой. Беседа с ней необычна: длинные паузы, за которыми следует бесконечный поток слов, потом сдержанность. Её очарование похоже на лазер: когда оно направлено только на собеседника, оно завораживает. Но невозможно предугадать, что ее заведет или что остановит. В пуританской Америке времен ее отрочества она красила волосы в фиолетовый цвет, меняла парней и была выбрана «Человеком с наибольшим потенциалом оказаться в тюрьме». Возможно, ее переезд в одиннадцатилетнем возрасте из Хэринги в северном Лондоне в Гранд Рэпидс в Мичигане превратил ее в аутсайдера. Она признает, что всегда ощущала себя «знаком подстановки». Она стала звездой «Секретных материалов», несмотря на то что недоброжелательно относилась к телевидению. Потом она ушла. Мне кажется, она гордится своим несколько шизофреническим отношением к вкусам и выборам. Эта изменчивость, напоминающая хамелеона, помогает ей быть великолепной актрисой — она может сказать всё, что угодно, одними лишь глазами, но судя по внешнему виду она сладкая милашка (она очень маленькая и хрупкая, похожая на птичку, классическая голливудская штучка).
Мы переходим к разговору о ее готовящемся к выходу на экраны фильму «Танцующий в тени» (Shadow Dancer) — триллер, действие которого происходит в Белфасте и который снят по одноименной книге Тома Брэдби. Она говорит, что ключевым моментом в ее персонаже (босс британской разведки) «была походка». Она должна была быть резкой и мужской, чтобы скрыть ее привлекательность. Фильм, в центре которого одинокая мать, поддерживающая ирландскую республиканскую армию, которая должна выдать информатора или потерять своего ребенка, был назван критиками фестиваля Sundance гениальным в своей медленной текучести сюжета. Хотя роль Андерсон всего лишь камео, ее утвердили раньше, чем Клайва Оуэна и Андрэа Райзборо, исполнителей главных ролей. Вероятно, продюссеры решили, что им нужно будет немного волшебства, чтобы собрать кассу.
Андерсон очень странная личность: то теплая и дружелюбная, то капризная и нервная. В разговоре она запинается. В один момент ты слышишь сплошные «эээ» и односложные ответы, а в другой — она уже свободно рассуждает, например, о движении «За объятия» («Когда люди вешают таблички “Я раздаю объятия”», — объясняет она) или о поведении городских жителей.
— Есть нечто, что бесконечно меня завораживает — то, как мы можем существовать рядом друг с другом и не взаимодействовать. Мы можем находиться в городе, в толпе, на концерте, окруженные людьми, и не взаимодействовать с ними... Мы решили, что именно так нужно существовать на этой планете, но мне безумно нравится оказываться в маленьком городке или на островке, где каждый готов с тобой поговорить, т.е. смотреть другому человеку в лицо и улыбаясь говорить «привет». Обожаю оказываться в лифте, или у перехода, или на концерте и общаться с человеком, находящимся рядом, здесь и сейчас, живущим своей жизнью. Когда осознаешь существование других, тебя обуревают волшебные чувства...
Она очень много говорит в таком ключе — «жить сейчас». Она страстно верит, что технология этому мешает.
— Я только сейчас зарегистрировалась на Твиттере. Я не хотела этого делать, потому что когда говорю с кем-то, то предпочитаю говорить с конкретным человеком. Мне нечего сказать о состоянии мира. Одна только мысль об этом заставляет меня съёживаться. К тому же я всегда стараюсь упростить свою жизнь — не создавать себе очередную причину сидеть в своем BlackBerry, вместо того, чтобы смотреть вокруг себя, быть в реальности, разглядывать деревья. Так всегда бывает, когда я с детьми...
У Андерсон трое детей: Пайпер семнадцати лет (от первого брака с ассистентом режиссера в «Секретных материалах»), которая долго жила в Ванкувере с отцом, но сейчас она находится в закрытом учебном заведении в Англии, и двое сыновей — Оскар пяти лет и Феликс трех лет (от ее отношений с Марком Гриффитсом, британским бизнесменом).
Я спрашиваю ее, есть ли у нее партнер в данный момент. Ее ответ достаточно странный.
— Эээ... да... эээ... эээ... — долгая пауза. — Скажем, да, — наконец неуверенно бормочет она.
Я спрашиваю, знаем ли мы его? Это отец двоих младших сыновей или кто-то другой?
— Ээээ... нет, нет... Почему вы меня спрашиваете? — сопротивляется она.
До этого мы говорили о ее планах на лето, и она говорит, что самый прекрасный отдых для нее это «четыре-пять дней с подругами и без детей. Это время с девочками просто божественно. Читать книги, сидеть на солнце — просто рай.» Я говорю, что спросила о новых отношениях потому, что она не упомянула своего партнера в связи с планами на отдых.
— Я уже три года устраиваю такие отпуска-девичники, — говорит она. Значит, она по прежнему с отцом своих младших сыновей?
— Да-да, — она отводит глаза, нервно ёрзает на стуле. Становится ясно, что об этом она не желает говорить.
Пробуя другую тактику, я спрашиваю, почему, закончив работу в «Секретных материалах» и имея денег столько, что можно жить где заблагорассудится, она решила вернуться в Лондон. Очевидно, этот разговор ей больше по душе. Андерсон расслабляется и весело щебечет о городе, который всегда был для нее домом.
— Мои младшие не случайно родились здесь. Я выросла в Лондоне, у нас еще очень долгое время была квартира в Хэринги, даже после того, как мы переехали в Штаты. Летом мы возвращались сюда даже после переезда в Америку. Я всегда тосковала по Англии. — Она замолкает, наклоняется вперед и пристально смотрит на меня взглядом голубых глаз. — Когда я возвращалась, я всегда нюхала живое ограждение. Я всегда чувствовала, что какую-то часть меня неустанно тянет сюда.
Важно то, что в детстве она всегда представляла себе свою взрослую жизнь именно в Лондоне.
— Когда мне было шестнадцать, мы приехали сюда и пошли на ужин к соседям. Они — интернациональная пара, и их квартира была оформлена в викторианском стиле, но казалось, что в грегорианском — длинные половые доски, предметы искусства, привезенные из путешествий, килимы, открытые камины, яркие цвета, очень по-северолондонски... Именно в такой обстановке я видела себя взрослой.
Закончив работу над «Секретными материалами», Андерсон решила, что хочет играть в театре в Лондоне, и купила здесь дом. В самом деле видно, что эта собственность — ее настоящая страсть.
— Я обожаю здания, люблю их личности, — говорит она. — Я покупаю дома, обустраиваю их, а потом мне нужен новый проект. Отчасти это вложение, отчасти — творческая реализация.
Но она успела поменять в Лондоне три дома, прежде чем вспомнила, что у нее был план.
— Вдруг я подумала — чего же я хотела изначально? Те три интерьера, которые я создала, не были такими, как когда я мечтала быть взрослой и жить в Лондоне, поэтому я переехала из Ноттинг-Хилла сюда. — Мы беседуем в шикарном доме на Фитцрой Сквер, W1. — Такое сочетание старинного и современного стилей самое лучшее для Грегорианских домов.
Андерсон совсем недавно отреставрировала старый колониальный дом в Шри-Ланке, который она сейчас пытается продать.
— Я думала, что могу открыть там эксклюзивную гостиницу или апартаменты, но потом решила, что не хочу быть владелицей отеля или человеком, кому звонят постояльцы, чтобы пожаловаться на протекающую крышу. Я «великий комбинатор» в недвижимости.
Её привлекает не только лондонская архитектура, хотя каждый день по дороге в школу (ее дети ходят в частные школы) она обязательно рассматривает дома.
— Лондон не перестает меня удивлять, — говорит она. — Меня впечатляет то, как быстро здесь всё перевозится по сравнению с Америкой. — Удивительный взгляд на нашу столицу. — Также здесь удивительно много зелени для столь густо населенного города. Мне очень нравится, что здесь соседствует множество разных культур. В какой-то степени то же самое можно наблюдать и в Нью-Йорке, но в Лос-Анджелесе или в среднезападной части США — нет.
Лондон — это прекрасный город, чтобы растить детей. В 14 лет моя дочь решила учиться в закрытой школе, и теперь она не может дождаться, когда снова будет жить в Лондоне. Основываясь на этом желании, она выбрала университет и бьется не на жизнь, а на смерть, чтобы жить в квартире. Мы с ней посещаем очень много представлений, спектаклей и концертов. Нам обеим это нравится, и мы берем от города всё, что он дает. И мне очень нравится близость Лондона со всем остальным миром.
Андерсон замолкает, смотрит на часы и вскрикивает:
— Еще четыре минуты и меня оштрафуют. Давайте дойдем вместе до моей машины.
Она начинает болтать о том, как удобно платить за парковку смс-сообщением, а не искать парковочный автомат на улице. Это еще больше располагает меня к ней — не многие знаменитости так озабочены ужасами парковки в городе.
Она собирает свою одежду, которую принесла для фотосессии — черно-белая рубашка от Брора в крапинку, узкая черная юбка. Теперь она одета в темно-синюю длинную, похожую на цыганскую юбку, и кремовый жакет. На ногах у нее серебристые плетеные сандалии.
— Здесь я чувствую себя свободнее, — признается она. — Ощущаю свободу быть тем, кем я хочу быть...
Да, Скалли была уже давно, но до сих пор «Секретные материалы» не оставляют ее в покое, но неожиданно мне на ум приходит ее образ мисс Хэвишем, брошенной невесты, неспособной жить дальше.
Источник