Фанфик: "Освобождение от зла" (R to NC-17)

[xxxy]

Название оригинала: Deliverance from Evil
Авторы: Tess and Char Chaffin
Размер: 40 глав + эпилог
Оригинал: искать тут
Перевод: Alunakanula
Бэта переводчика: Viktoriap63
Оригинал перевода: искать тут
Рейтинг: R to NC-17
Категория: MSR, постколонизация
Спойлеры: Седьмой сезон, «Все вещи», БЗБ
Саммари: Малдер и Скалли узнают ужасающую истину о внеземной колонизации — и последующая битва испытывает их силу и их преданность друг другу.

Предыдущую главу искать тут

скачать 29 главу в формате html

скачать одним файлом главы 1 - 29

читать 29 главу

~ Глава 29 ~

В самый холодный и самый ненастный февральский день Малдер встал из уютной постели из-под теплого бока жены, ненавидя от всей души необходимость идти в комнату для собраний, чтобы добраться до компьютера. Он сел на краю кровати и, потягиваясь, зевнул. За его спиной тихонько сопели. Малдер обернулся и провел пальцами по спутанным волосам Скалли, закрывшим половину ее лица. Бедняжка... у нее была трудная ночь.

Иногда случалось так, что по ночам ее мучил желудок, и она просыпалась от изжоги. Три раза за эту ночь она вставала и ходила по комнате, массируя живот и делая глубокие вдохи, чтобы избавиться от жгучего ощущения в горле. Обычно причиной этому была еда, но прошлым вечером она не ела ничего, кроме яиц всмятку и сладкого печенья, которые не должны были так на нее подействовать.

Каждый раз она возвращалась в постель дрожа и с холодными ногами, и Малдер обнимал ее, чтобы скорее согреть и помочь уснуть. Она была на пятом месяце, и ее тело менялось почти каждый день. Малдер надеялся, что оставшиеся месяцы пройдут гладко.

Он наклонился, поцеловал ее в лоб и улыбнулся, когда она пробубнила что-то во сне, выпустила отрыжку и зарылась глубже под одеяло. Отрыжка имела запах тухлых яиц, что означало, что до конца беременности ей придется от них отказаться. Малдер вздохнул, расстроенный тем, что ей придется отказаться от такого необходимого источника протеина. Даже после всех этих месяцев, проведенных в деревне, Скалли не очень жаловала красное мясо и ела только в небольших количествах карибу, лося и кролика, в то время как для всех остальных мясо было основой питания.

Еще раз поцеловав ее в приоткрытые губы, Малдер поднялся и тихонько отправился в ванную, где сполоснул лицо холодной водой и провел мокрыми руками по волосам, решив, что причесываться не обязательно. В темноте он пробрался в кухню, так хорошо зная их маленьких дом, что свет был не нужен, пока он не оказался у плиты. Включив маленькую лампочку, он наполнил чайник водой, решив, что кофе варить не будет, а только выпьет растворимого. Он не хотел, чтобы аромат кофе разбудил Скалли — в последние несколько недель она не в ладах с этим запахом.

Пока нагревалась вода, Малдер пошарил в хлебнице, где нашел хлеб, испеченный Скалли пару дней назад, и отломил кусочек, после чего щедро намазал его маслом, которое Софи делала для всех. Масло из козьего молока даже без соли обладало стойким вкусом, и если бы год назад кто-нибудь сказал ему, что он будет намазывать козье масло на самодельный хлеб, испеченный на тридцатилетней закваске, сидя в грубо отесанном домишке в самом отдаленном уголке Аляски... и будет наслаждаться каждой секундой.... Малдер тут же бы отвел этого человека к ближайшему мозгоправу и запер бы его в психушке на всю оставшуюся жизнь. И тем не менее, как раз сейчас он стоял в деревенской кухоньке, одетый в термобелье и жующий хлеб с малом так, что за ушами трещало.

За месяцы жизни в Маунт Вукук Малдер наблюдал, как его семья и друзья втягиваются в инупакскую жизнь, и это было настолько очевидно, что иногда он с трудом мог вспомнить прежнюю жизнь. У всех в деревне была своя работа, обеспечивающая остальных жителей жизненно-необходимым. В первый день, когда Софи принесла им огромный кусок масла, завернутый в марлю и положенный в железную банку от печенья, Малдер был не на шутку удивлен. Тем, что она сделала для них масло... На его благодарности Софи только махнула рукой, но, определенно, ей доставил удовольствие его нежный поцелуй в щеку. В ее влажных глаза блеснула искорка.

— Пустяки, сынок. Мне всё равно нужно его делать, а какая разница — делать много или мало? Всё равно нужно взбивать. Я делаю самое лучшее масло — спросите любого. Это — моя работа. Я делаю его для всех, и теперь для вас тоже, — она пожала его руку и уковыляла прочь, оставив его с банкой масла в руках и глупой улыбкой на лице. Теперь же он уже ничего не думал, придя домой и найдя большой полотняный мешок на двери, в котором был кусок масла. Но когда он видел Софи, она всегда получала от него поцелуй в щеку. И у нее никогда не переводились дрова для очага. Об этом заботились или Малдер, или Скиннер. Усилиями их двоих и Билла у всех в деревне было достаточно дров. Бицепсы и грудь Малдера только приобрели от ежедневных физических упражнений и, стали прочти такими же крепкими, как у Скиннера. На животе у него появились «кубики». Скалли особенно нравилось это его новое, улучшенное тело...

Покончив с хлебом и кофе, Малдер сполоснул кружку и поставил ее в сушилку. Тихо пробравшись обратно в спальню, он быстро оделся — джинсы с фланелевой подкладкой, футболку и толстая, теплая рубашка. За подкладку в джинсах ему нужно было благодарить Беверли. Она взяла у него несколько пар и все подшила, и так же она поступила с джинсами Скиннера и Билла. Джинсы с подкладкой были удивительно теплыми.

Малдер остановился у постели, чтобы еще раз поцеловать Скалли. Она вздохнула во сне и пробормотала что-то совершенно бессмысленное. Когда она разговаривала во сне, из ее рта сыпались наистраннейшие вещи. Иногда Малдеру было трудно не начать смеяться во весь голос, хватаясь за живот. Теперь он улыбнулся и как следует прикусил щеку, чтобы не расхохотаться и не разбудить ее. Он погладил ее по голове и вышел.

В гостиной он вытащил куртку их крошечного шкафа возле двери и сунул ноги в унты, уже думая об еще одной попытке связаться со Стрелками. Когда он выходил в сеть на прошлой неделе, интернет был нестабилен. Он пытался слишком много не думать о том, как вообще сеть продолжает работать. Он старался думать позитивно о том, что в мире еще могут оставаться живые люди. Вегетарианцы, которые не едят мясо. Люди, которые жили в таких же холодных местах, как гора Вулук. Выносливые люди, которые, возможно, смогли победить инфекцию, которые выживали до тех пор, пока что-то еще не убивало их.

Как-то раз Скалли упомянула «передающийся половым путем». Малдер всё больше и больше думал о том, что она попала в точку. Главным планом инопланетян было полное уничтожение человеческой расы. И казалось самой собой разумеющимся, что они предположат, что те жалкие остатки людей, которые выживут после первой атаки, в конце концов уничтожат сами себя.

В теплом помещении Малдер вздрогнул от этих мыслей, и принялся искать в карманах шапку.

Во внешних карманах шапки не оказалось. Малдер вздохнул и еще раз проверил, недовольно бормоча что-то себе под нос. У проклятой куртки было сто карманов внутри и снаружи, были даже карманы внутри карманов. Невозможно было понять, почему... у дизайнера был такой карманный фетиш. Малдер обыскал внешние карманы — ничего. Черт... это была его единственная шапка. Он вывернул куртку наизнанку и начал рыться во внутренних карманах...

Когда его рука, забравшись в маленький верхний карман, нащупала не мягкую шапку, а небольшую бутылочку, Малдер в шоке застыл и очень медленно вынул руку, почти боясь смотреть на то, что он сжимал в ладони. Невозможно...! Он так же медленно раскрыл ладонь и посмотрел на нее.... О, Боже.

Это была пробирка... О, Боже, спасибо ТЕБЕ... Малдер поднял ее на тусклый свет в гостиной, и его взгляд застыл на склянке. Она была на две трети заполнена коричнево-зеленой жидкостью. Малдер тут же вспомнил всё так живо, как будто это происходило вчера. Твердый лед и заставляющая неметь пальцы инопланетная дрянь... кожаный мешочек с пробиркой и шприцем... руки дрожат, когда он наполняет шприц жидкостью, которую потом вкалывает в замерзшее обнаженное плечо Скалли. Жидкость, которая спасла ее жизнь... Господи... она тут. Он не помнил, как сунул пробирку обратно в куртку, в ту же самую куртку, которая была на нем в тот день, когда он переехал всю Антарктику, чтобы спасти напарницу от участи, намного более страшной, чем смерть.

Малдер понял, что его трясет... Он, шатаясь, прошел в спальню и закричал:

— СКАЛЛИ!!

***

В одной руке она держала пробирку, а другая ее рука обнимала еще неродившегося ребенка. Она сидела в кровати среди скомканных одеял и простыней, и Малдер еще накинул ей на плечи толстый свитер. Скалли посмотрела на пробирку, потом повернулась к мужу, и на ее лице засветились одновременно надежда и беспокойство.

— Малдер, уже столько времени прошло... Я не могу в это поверить. Несколько лет у тебя в кармане, Боже. И тут еще так много, — она немного встряхнула пробирку, разглядывая странного цвета жидкость в резервуаре. — Но трудно сказать, действует ли она еще. Мы о ней ничего не знаем, нужно ли ее хранить особым способом. Она пролежала у тебя в кармане больше трех лет, а куртка большую часть времени висела в шкафу у Стрелков.

Скалли аккуратно положила пробирку на прикроватную тумбочку и прижалась к Малдеру. Малдер нежно погладил ее по волосам и задумался о значимости этой пробирки.

Там было недостаточно вакцины, чтобы ввести ее всем в деревне и в окружающих поселках, и еще тем, кто оставался в Барроу. Им все равно придется найти способ сделать еще вакцину, но возможно содержимым этой пробирки можно будет воспользоваться, чтобы сравнить... Он проговорил свои мысли вслух, и Скалли кивнул, не отрываясь от его груди, а потом подняла голову и посмотрела ему в глаза.

— Я не думаю, что у нас есть выбор. Пробирка почти полная, но она очень маленькая. Я бы не смогла разделить вакцину даже на всех нас, не говоря уже о жителях других мест. И какую-то часть придется использовать в тестах. Прекрасно, что у нас есть настоящая вакцина — это означает, что мне не нужно будет тратить время и проверять каждый шаг. Я могу использовать электронный микроскоп, чтобы сравнивать компоненты. Это в половину сократит работу, — она улыбнулась мужу, а он улыбнулся в ответ и нежно поцеловал ее в губы.

— Отлично, — тихонько прошептал он. — Тогда я рад, что потерял шапку, потому что иначе я бы не стал рыться во всех этих карманах и не нашел бы пробирку. Ты найдешь нужные компоненты, Скалли, и сделаешь вакцину. Я знаю это, — она снова поцеловал ее и почувствовал ее улыбку.

— Спасибо, Малдер...

***

Одной рукой, сжатой в кулак он стучал по столу, а другой нетерпеливо провел по встающим дыбом волосам. Откинувшись на спинку стула, Малдер заставил себя успокоиться. Он взял в руку холодную кружку с остывшим кофе и, выпив всё содержимое до дна, поморщился, после чего поставил кружку и уставился на надпись на экране.

«Доступ не возможен»... В тысячный раз, устало подумал он. Сокрушенно выдохнув, он потер глаза, борясь с растущим паническим чувством, которое становилось все сильнее с каждой неудачной попыткой достучаться до парней. Он пытался это сделать уже несколько месяцев, а за последние недели попытки стали ежедневными. Он пробовал все, известные ему пароли, списки и сайты.

Интернет сам по себе то появлялся, то пропадал, и он старался напоминать себе об этом каждый раз, когда беспокойство становилось невыносимым. Они — взрослые люди, пусть даже иногда их действия свидетельствовали об обратном, и они знали, чем рискуют, оставаясь. Малдер знал, что они верили, что смогут изменить мир, и в какой-то степени им это уже удалось. Он думал о ситуациях, в которых они могли бы очень сильно помочь, и о тех случаях, когда их лучшие побуждения только мешали. И вся эта троица вгоняла Малдера в отчаяние, особенно Лэнгли.

Малдер ужасно скучал по ним... и Скалли тоже.

Откинувшись на спинку стула, Малдер вытянул руки над головой и раздумывал на тем, что же делать дальше. Он пытался уговорить их выйти на связь, но они не хотели уговариваться, это было очевидно. У него были ограниченные возможности связи, и их становилось еще меньше с каждым днем. Интернет мог исчезнуть безвозвратно в любую минуту. Иногда он пропадал на несколько часов, а на прошлой неделе сеть была потеряна на три дня, и как только это случилось, их хрупкая связь с остальными выжившими исчезла и могла так и не восстановиться.

Слишком тяжело было даже думать от этом,... но Малдер был реалистом. Всё так и должно было быть. Другого варианта не дано. Мир вокруг них погибал, а вместе с ним и все его чудеса и достоинства.

И всё же... Может быть, когда-нибудь, если вакцину Скалли можно улучшить... если они смогут побороть вирус...

Малдер снова вздохнул и сжал мышку, собравшись выключить компьютер. Может быть, попробует завтра, может быть, сдастся. Он устал и волновался, ему было холодно и время было на исходе... Но когда он только собрался нажать на кнопку, это случилось. Он уставился в экран. Пальцы онемели. В нижнем углу экрана мигал маленький конвертик. На его лицо заползла улыбка, которая расцвела пышным цветом и превратилась в радостный смех... Он нажал на конвертик и в открывшемся окне увидел сообщение от Ричарда Старки —

Также известного, как Ринго. Малдер издал восторженный громкий возглас:

— ВХОДЯЩЕЕ!! — и его взгляд устремился на коротенькое, но милое письмо:

«Джордж: Наконец-то сделали! Запись прошла гладко. Мы готовы к турне. Еще три месяца, старина. Пожелай нам удачи.

Ринго...»

Малдер прочитал его дважды и присвистнул. Три месяца... Дольше, чем он думал. Он мог только предположить, что они получили его сообщение, объясняющее, где найти деревню. И если им приходится путать след от инопланетных врагов, которые несомненно заполонили весь мир, Малдер знал, что делают они это хорошо.

Он выключил компьютер, запер комнату и, надев куртку, почти побежал домой, чтобы рассказать Скалли, что ребята в пути...

***

Дринкуотер, Саскетчеван

Беседа над чашками кофе и лимонными булочками в уголке маленького кафе дошла до событий в родном городе Бэмми Кавока.

Бэмми размешал сухие сливки и пожал плечами, предпочитая не думать об этом слишком много. Каким-то образом он мог притвориться, что всё нормально, что он просто приехал на юг, чтобы повидаться с другом, а не спасал собственную жизнь. Всё равно было бессмысленно размышлять об этом, потому что он уже слышал, что его отец и старший брат погибли. Они так и не нашли его мать... Бэмми покачал головой и сосредоточился на том, что говорил Паули.

— ...обратно в Барроу, друг. Я слышала, что там безопасно. Можно взять «Астро» моего дяди, и мы быстро прибудем на место. Дороги в это время года ужасные... а теперь еще хуже, когда снегоуборщики не работают. Надо ехать.

Бэмми допил кофе и подал знак усталой официантке, что хочет еще чашку. Он пинал свою полусъеденную булочку по тарелке, засовывал палец в начинку и размазывал ее по столу. Официантка принесла кофе и ушла так ничего и не сказав по поводу грязи. Он всыпал в чашку сухие сливки и так и не ответил Паули, который нетерпеливо и шумно выдохнул через нос.

— Бэм? Ты меня слышишь? Надо ехать, чувак. Тут нам нечего ловить. Тут небезопасно. Просто поехали, — Паули нетерпеливо постукивал пальцами по липкому столу. Когда он что-то придумывал, нужно было тут же это осуществлять... но не с Бэмми, которого сложно было мотивировать. Его карие глаза сверлили Бэмми, который вздохнул, выпил полчашки кофе и только потом потрудился ответить:

— А с чего ты взял, что там будет лучше, а? Парочка старперов по интернету наболтали? Я видел это, Паули. Видел, что творится, и унес оттуда нахер ноги, пока жив. Все погибли. Я же тебе говорю.

Паули покачал головой.

— Нет. Не все. Я только что получил известие от одной старушки, которая знала твоего отца. Она сказала, что еще около ста человек осталось. Сказала, что они сожгли все тела, те, что были заражены. Несколько каких-то белых, неместных, наверное, приехали и сделали это. И сожгли ту еду, что бросали с вертолетов.

Бэмми в замешательстве смотрел на друга.

— Белые? В Барроу? По доброй воле? Они, наверное, идиоты. Для белых эти места гроша ломаного не стоят. А те ели эту их еду, это консервированное дерьмо. Слишком ленивые, чтобы пойти и добыть себе мяса. Я видел это. Может быть, кто-то из них и выжил, но я клянусь, что они все ушли. И еще кое-что: если там кто-то и выжил, то уж точно не белые. Больше еду не бросают, да? — Бэмми бросил в чашку смятую салфетку и наблюдал, как белая бумага коричневеет от остатка жидкости на дне. Паули протянул руку и потряс за плечо своего друга.

— Нас тут больше ничего не держит, Бэм. Меня — так точно. И тебя тоже, если я уеду. Моя Линда... ее больше нет,... — он сглотнул душащий его ком в горле, подкативший при воспоминании о жене, и, прежде, чем продолжить, смахнул слезы. — Ты думаешь, я хочу тут болтаться? В этом чертовом городе-призраке. Куда бы я ни посмотрел, я везде это вижу, Бэм. Ну ты знаешь... я тебе говорил. Я ничего не мог сделать, чтобы спасти ее, Господи... Пришел домой, а она там. Как открытая банка сардин. Эта долбанная... хреновина...

Голос Паули надорвался, и он закрыл лицо руками, а его плечи задрожали. Бэмми вздохнул, протянул руку и сжал плечо друга. Именно сейчас он был очень рад, что так и не сблизился ни с одной женщиной. Он прочистил горло и заговорил низким, тихим голосом:

— Что мы там будем делать, Паули? Подумай об этом. Там ничего не было, когда мир был жив, дружище! Теперь там и подавно ничего нет. Нужно смотреть правде в глаза. Может быть, сто человек и осталось. Может быть, они все инупаки. Вероятно, что так. Ты же знаешь, что тлингиты все оттуда уехали после последних выборов. Переехали обратно в Ноум, слава богу! — Бэмми захотелось сплюнуть, как ему всегда хотелось, когда он думал об исконных врагах своего народа. Он потер горящие глаза и когда снова посмотрел на Паули, его голос смягчился.

— Послушай, дружище. Нам нужно жить, выживать, как можем. Может быть, я и не хочу оставаться тут, но и я уверен, что не хочу ехать обратно в Барроу. Невозможно знать наверняка, ушла ли оттуда угроза. Я предлагаю просто ехать на север, — услышав это предложение, Паули поднял голову и разинув рот смотрел на друга.

— Бэм, ты дурак? Ты не слышал, что в мире творится? Чертовы пчелы! Из-за них все происходит. Они выпускают этих пчел по всему миру, чувак! Я слышал это от той старушки. Какой-то вирус, который убивает всех. Эти белые, они все знали про тот вирус и как он передается. Я слышал, что они из ФБР. Были, по крайней мере. Они прилетели из какой-то деревни, хрен знает, какой, и сказали, что всех покойников нужно сжечь. Один из них врач или что-то в этом роде. Какая-то женщина. Она тоже в этой деревне, делает лекарство от этого вируса, или что это такое, — Паули встал и бросил на стол несколько купюр, затем надел куртку и стоя рядом смотрел на своего лучшего друга в мире. В мире, что стал теперь намного меньше. Вздохнув, он коснулся Бэмми, чтобы привлечь его внимание.

— Мне пора. Я уезжаю послезавтра, как только закончу паковаться. Я должен выбраться отсюда, Бэм — слишком много воспоминаний о Линде. Предложение в силе. Я хочу, чтобы ты ехал со мной, дружище. Ты же мой лучший друг. Подумай об этом, ладно? Ты знаешь, где меня найти, — похлопав Бэмми по плечу на прощание, Паули ушел.

Оставшись в одиночестве за столом, Бэмми отодвинул в сторону кружку и, оперевшись локтями на исцарапанный стол, принялся отрешенно тереть щеку, где больной зуб быстро превращался в настоящую проблему. Он был уверен, что среди немногочисленного оставшегося населения Дринкуотер дантистов не было, и ему просто придется терпеть, пока он не доберется до города побольше. Может быть, Реджина...

Бэмми не хотел возвращаться в Барроу. Там для него ничего не осталось в этой богом забытой дыре. Не то, чтобы Дринкуотер был лучше... он приехал сюда только, чтобы повидаться с Паули. Бэмми вздохнул, встал и потянулся. Краем глаза он заметил, как Паули идет по пустой парковке и удержался от того, чтобы помахать ему. Вместо этого он накинул куртку и забрал деньги. Заплатив усталой официантке, он оставил сдачу ей в качестве чаевых. Она с трудом улыбнулась и, когда он развернулся уходить, ее хриплый голос остановил его:

— Эй, парень, я невольно подслушала... твой приятель прав. Нельзя ехать на юг. Я слышала, что там ужас творится — люди так и мрут везде, — сказав последнее слово, она захлопнула кассу и, кивнув, ушла. Бэмми покачал головой и стал рыться в карманах в поисках ключей, поэтому он так и не заметил фигуру в длинной черной куртке, сидевшую позади него и Паули. Он так и не увидел, как эта фигура тихо встала и последовала за Паули из кафе.

***

Паули уже почти дошел до темного угла парковки, где стоял его грузовичок, когда его схватили за запястье и заломили руку назад за спину, заставляя вскрикнуть от боли. Он безуспешно пытался сопротивляться силе, которая тащила его в пустующую часть парковки, где виднелась только одна машина.

— Залезай, — прозвучал над ухом низкий хрип. — Пикнешь — убью.

Фигура открыла водительскую дверь, втолкнула Паули и забралась за ним, все еще держа его мертвой хваткой.

— Ключи. — Снова хрип. — В каком кармане?

Паули переборол подступившую к горлу тошноту, возникшую из-за невыносимой боли, и указал на карман. Затем, по требованию захватчика, он достал ключ и дрожащей рукой с трудом вставил его в зажигание. Незнакомец отпустил его и толкнул на другой конец пассажирского сиденья. Паули удалось сесть и здоровой рукой он потянулся к ручке двери, но тут же обнаружил направленное ему в лицо дуло пистолета.

— Не думаю. Не шевелись, а то убью.

Паули отпустил ручку и отодвинулся так далеко от пистолета, как только мог, и испуганно смотрел, как незнакомец заводит мотор и выезжает с парковки. Мельком взглянув в окно Паули заметил Бэмми у машины, совершенно не имеющего понятия в какую переделку попал его друг... Обретя дар речи, Паули спросил:

— Что вам надо от меня?

Чужак в капюшоне повернулся к нему, и Паули заметил бороду и грязные волосы, темные глаза.

— Заткнись, мать твою.

Они выехали на дорогу и поехали прочь из города в полном молчании. Паули не сводил глаз с направленного на него оружия, которое держала крепкая рука в перчатке, и оно было слишком близко к его голове, чтобы попытаться что-то предпринять.

Через десять минут они уже мчались по пустынной дороге. Грузовичок съехал на обочину и остановился. В темноте человек повернулся к Паули и подсунул дуло пистолета парню под подбородок. Тихим голосом он начал задавать вопросы:

— Расскажи мне о белых в Барроу... тех, что сожгли тела. А когда закончишь, опиши ту деревню и расскажи все, что знаешь о той докторше...

***

В кухне маленького кафе официантка с уставшим взглядом — ее звали Пэт — достала большую металлическую миску и начала готовить тесто для булочек. Пэт любила булочки, но никогда не ела те, что испекла сама. Она была слишком толстой и вечно на диете. Даже в такое время, когда казалось, что больше ничто не имеет смысла, Пэт не оставляла своих привычек, так плотно укоренившихся в ней. Она обычно пекла три разных вида булочек и никогда к ним не притрагивалась.

Пэт отмерила маргарин и добавила в тесто. Ей не нравилось готовить булочки без масла, но масла больше не было, и было намного меньше молока, потому что она не хотела держать их у себя. Она была не дура. Если мясо было заражено чем-то, что убивало людей, значит, и молоко тоже заражено. Оставалась разница между молочными коровами и скотом на убой, но поскольку никто не знал, как заразился скот, Пэт предпочитала не рисковать. Она скупила в супермаркете все сухое молоко, какое смогла найти. На вкус было паршиво, но для готовки — нормально.

Уже несколько месяцев Пэт сидела на строгой диете и наконец начала терять вес. Был один дальнобойщик из Реджины, Натан. Он последнее время поглядывал на нее, когда заезжал в город. Ему нравились ее яблочные булочки... Пэт улыбнулась, замешивая тесто. Натан был видным мужчиной, большим и сильным, и он начал выказывать интерес к ней, когда ей удалось сбросить 50 фунтов. Это было только начало, но дело шло вперед.

А потом Натан прекратил появляться в городе, примерно в октябре, после того как начался весь этот кошмар в мире... Пэт сердцем чувствовала, что Натан не выжил. Замешивая тесто, она боролась с подступающими слезами. Иногда несколько слезинок попадало в тесто, но вряд ли кто-то из покупателей Пэт стали бы возражать.

И пусть даже шансы, что Натан однажды войдет в дверь ее маленького кафе, уменьшались с каждым днем, Пэт все равно продолжала сидеть на диете, не позволяя себе расслабляться. А может быть, она просто слишком горевала, чтобы есть. Но это было неважно. Она пекла свои булочки, а ее немногочисленные покупатели их ели и иногда поддразнивали ее, а она отвечала на авто-пилоте, брала их деньги и чаевые и ждала, когда в дверях появится широкоплечий мужчина...

Булочки пеклись в духовке. Пэт убрала банки с мукой и сахаром, яйца, которые утром собрала у кур. Она недавно завела кур, больше не доверяя источникам доставки пищи. Вегетарианское кафе, где подавались салаты и булочки, порошковое молоко и сливки в кофе... Пэт считала, что она делает все возможное, чтобы уберечь своих покупателей.

Убирая на место большой кусок того, что она саркастично называла «фальшивым маслом», она и понятия не имела, какие ингредиенты входят в состав маргарина «Лучшее от природы»...

***

Бэмми был на полдороге к «Дринк Инн», когда начались боли.

Сначала он решил, что это было просто сильное несварение из-за выпитого кофе. Кофе всегда доставляло ему неудобства. Вот только в тот день он выпил всего только три чашки...

Когда накатила вторая волна боли, он чуть не съехал с дороги. Его нога рефлекторно ударила по тормозам, и машина замедлила ход, проскользила по краю дороги, ударилась о замерзший сугроб и, медленно повернувшись, остановилась. Бэмми согнулся над рулем и несколько раз с болью втянул воздух, пытаясь дышать. Все его внутренности скручивало в узлы, а сердце билось так быстро, что казалось оно выскочит из груди в любую минуту. Он боролся с нарастающей паникой, овладевающей всеми его чувствами... что-то было не так, намного серьезнее, чем просто несварение. Бэмми дрожащей рукой провел по лицу, затем открыл дверь. Может быть, на свежем воздухе станет легче? Он обеими руками уцепился за дверь и с трудом двигал ватными ногами. Оказавшись на земле, он облегченно вздохнул, думая о том, что наверное самое худшее уже позади...

Через пять секунд Бэмми лежал на промерзшей земле в снегу толщиной с фут и извивался в конвульсиях... Глаза закатились, под кожей ясно виднелись «червяки» черного масла, съедающие последнюю оставшуюся в нем человечность.

***

На другом конце Дринкуотер другой грузовик стоял припаркованный на обочине другой дороги. Из открывшейся двери кабины вывалилось в сугроб тело. Оно вздрогнуло раз, другой, потом безумно задрожало и наконец неподвижно застыло. Кромешная темнота скрывала масло, которое капало из нескольких отверстий, покидая тело и отправляясь на поиски нового дома, но мороз и снег лишали его способности двигаться...

В кабине фигура в капюшоне и длинной черной куртке завела мотор и попыталась включить радио, обнаружив только тишину или помехи. Потянувшись через сиденье, чтобы закрыть дверь, водитель переключил передачу и тронулся.

Парень не выдал столько информации, сколько мог бы, принимая во внимание пистолет у лица. Он был смелый. Или глупый... не важно. Это спорный вопрос. Когда он начал чувствовать боль, когда почувствовал инопланетного завоевателя в своем теле, он начал стонать и задыхаться и выдал только ничтожное количество мало-мальски значимых фактов. Деталей было немного, но это было лучше, чем ничего. А когда в его глазах показалось масло, что выглядело еще более устрашающе от зеленого свечения приборной панели, парня бросили в снег, чтобы из его тела вытекла последняя капля жизни.

Грузовик повернул к главному шоссе и направился на северо-запад. У водителя впереди был долгий путь, но ничего страшного. Главное место назначения было определено — область расположения трех маленьких деревенек. Бак был полон, а по пути было множество заправок. Неделя... может быть, две. Дороги были удивительно пустыми. Только в одной деревеньке жили белые, одной из которых была женщина-врач, которая работала над созданием вакцины.

Три варианта и только один верный. Раз плюнуть... и никаких булочек. Особенно тех, что испечены с маргарином, приготовленном на кукурузном масле...

Грузовик продолжал свой путь в холодную ночь.


Конец двадцать девятой главы