Фанфик: "Освобождение от зла" (R to NC-17)

[xxxy]

Название оригинала: Deliverance from Evil
Авторы: Tess and Char Chaffin
Размер: 40 глав + эпилог
Оригинал: искать тут
Перевод: Alunakanula
Бэта переводчика: Viktoriap63
Оригинал перевода: искать тут
Рейтинг: R to NC-17
Категория: MSR, постколонизация
Спойлеры: Седьмой сезон, «Все вещи», БЗБ
Саммари: Малдер и Скалли узнают ужасающую истину о внеземной колонизации — и последующая битва испытывает их силу и их преданность друг другу.

Предыдущую главу искать тут

Скачать 19 главу в html

Читать 19 главу

Глава 19

Скалли толкнула дверь и вошла в тихое помещение домика. Билл, Тара и дети переместились в один из дальних домиков, а Майкл устроился с тетей Мэри и дедушкой Джоном. Теперь Нанук разбрасывала шерсть по их ковру, а не по ковру Скалли. Скиннер же решил оставаться как можно ближе к Мэри и Джону и поселился в домике напротив них.

Скалли заглянула в комнаты — Малдера нигде не было. Она устало вздохнула, заметив, что ее собственные вещи еще почти не были распакованы, и она совсем не обустроилась. Нужно это исправить... попозже.

Отодвинув тяжелую занавеску, она выглянула во двор. Всего только три часа дня, но если бы не фонари, висящие между домиками, вокруг царила бы кромешная тьма. Она растянулась на диване и открыла одну из книг по медицине, которую взяла в клинике. Пришло время экспресс курса по вирологии.

Через три часа Скалли откинула голову на диван и потерла уставшие глаза, ужасно жалея, что ее очки и контактные линзы остались в Вашингтоне. Из-за зрительного напряжения начинала болеть голова. Спустя полчаса в комнату вошел Малдер и нашел свою жену, свернувшуюся калачиком на диване, в окружении книг и записей. Почувствовав, как диван зашевелился, Скалли, тут же проснувшись, вскочила.

— Малдер? — приподнявшись на локте, она увидела его.

— Привет, — тихо сказал он, отводя с ее лба выбившуюся прядку волос. — Чего делаешь? — спросил он, оглядывая окружающий их беспорядок. Скалли вздохнула и откинула голову на подлокотник дивана.

— Провожу изыскания, — ответила она, поморщившись и пытаясь размять затекшую шею. Малдер помог ей сесть и, пристроившись сзади, принялся массировать ей плечи, чтобы снять напряжение.

— А ты что делал? — полюбопытствовала Скалли, наклоняя голову вперед и тихонько постанывая от удовольствия. Малдер провел ладонями вверх и вниз вдоль ее позвоночника.

— Мы все встретились в общем зале, а потом Мэнли еще раз прогнал нас по основам управления энергостанцией и системой водоснабжения. Думаю, мы все усвоили. — Он погладил ее по волосам и притянул к себе. — Не так уж мы и изолированы от всего мира, как я сначала подумал, — проговорил он, прижимаясь щекой к ее волосам. — Сегодня я говорил с сыном Нан, Таем, парнем, который приедет из Барроу. Он сказал, что люди помоложе и все белые погибли после того, как поели консервов из последней партии гуманитарной помощи, которую сбросили с вертолетов.

Скалли обернулась и взволнованно посмотрела на него широко раскрытыми глазами:

— Как давно это было, Малдер? Несколько недель назад?

Он с сожалением кивнул.

— Тай говорит, что вертолеты прилетали две недели назад. Он инупак и поэтому отказывается есть переработанную пищу. Эта приверженность к естественному образу жизни спасла ему жизнь. — Малдер уткнулся подбородком в ее макушку и задумался об их такой необходимой, но очень непрочной связи с внешним миром.

— Я не знаю, как долго мы сможем пользоваться интернетом, — добавил он, задумавшись о повсеместных разрушениях. — Но мы будем пользоваться этим преимуществом, пока оно у нас есть. И нужно связаться с парнями, как только они выберутся из своего тайного убежища, — закончил он. Скалли кивнула.

— В клинике тоже есть компьютер, — вспомнила она. Малдер повернулся и уставился на нее.

— Расскажи мне о клинике, — попросил он. Устроившись поудобнее в объятиях мужа, Скалли принялась описывать клинику, и в ее голосе нельзя было не отметить удивления и радости, что клиника оказалась настолько хорошо оборудована.

— Мы с Мэри посвятим один день в неделю обследованию пациентов, если не случится ничего непредвиденного, — сказала она. — Остальное время мы будем работать над вакциной. — Закусив нижнюю губу, она продолжила: — Но, Малдер, у нас не хватает необходимого оборудования, — пожаловалась она. Малдер усадил ее себе на колени и, коснувшись пальцами щеки, повернул ее лицом к себе.

— Например? — спросил он. Скалли отчаянно выдохнула.

— Например, хотя бы центрифуга. Супер-мощный электронный микроскоп... — она потянулась к книгам и записям. — Не знаю, — сказала она. — Я просто... я, правда, не знаю... — замолчав, она спрятала лицо у него на плече. — Не знаю, смогу ли я, — призналась она. Малдер услышал страх в ее голосе и поспешил успокоить.

— Послушай, мы как-нибудь придумаем, где достать нужное оборудование, — сказал он. — И я думаю, что здесь вирус нам не страшен, поэтому не нужно пороть горячку. Занимайся исследованием. Я помогу, чем смогу, — пообещал он, глядя ей в глаза. — Я думаю, — его пальцы коснулись линии ее скулы, — я думаю, что ты сможешь сделать все, что задумаешь, — сказал он. — Просто помни, что ты не одна.

Скалли устроилась щекой у него в ладони и расслабилась, но резко обхватила его за шею руками, когда он вдруг встал, держа ее на руках.

— Малдер, — воскликнула она. — Что ты делаешь?

Малдер засмеялся и крепко обнял ее.

— Мне кажется, миссис Малдер, — сказал он, медленно прокладывая себе дорогу между книгами и бумагами в направлении спальни, — что у нас все еще продолжается медовый месяц.

Он лукаво и сексуально улыбался и медленно склонялся к ее губам. Скалли поддалась и оставила свои беспокойства за дверью спальни.

***

Еще один день, полный забот. Тара провела полдня за чтением школьных учебников, которые нашла в классной комнате. Она знала, что нужно как можно скорее заняться обучением Майкла. Поговорив об этом с Беверли, она получила одобрение. Хотя Беверли раньше и занималась обучением, но это было не ее, поэтому она была рада передать свои обязанности кому-то со специальным образованием... пусть даже ученик был всего один. Оставалась вероятность того, что появятся еще выжившие, и среди них могут быть дети. Тара хотела быть готовой.

Суматошный день прошел в подготовке к урокам и попытках покончить с разборкой вещей и размещением на новом месте, а так же в знакомствах с новыми людьми и беготне за двумя неугомонными детьми. Это все сильно вымотало Билла и Тару. Неумолимая темнота тоже внесла свою лепту в убеждение их усталых тел, что пора спать.

За прошедшие дни Тара провела много времени с Беверли и Сарой, записывая все, что они ей называли, вспоминая все, что в деревне есть в наличии, начиная с серебрянного сервиза и заканчивая мебелью. Многие дома пустовали — их бывшие обитатели уехали, оставив все, когда поступило распоряжение об эвакуации. Сара назвала каждую семью с детьми, зная, что Тариным детям понадобится много теплой одежды, и объяснила так тактично, как только могла, что даже самой теплой одежды, которую они привезли будет недостаточно, когда зима наберет обороты. Неожиданно Тара поняла, что ждет впереди ее и ее семью.

Она не знала что делать — ждать с нетерпением или впадать в истерику.

Деревня затихла, все устали. Единственный огонек горел в домике Скалли и Малдера. Тара провела много времени перенося их оставшиеся вещи и устраивая постели. В первый день они с Софи записали все постельные принадлежности, мебель и кухонную утварь, которую оставили ее соседи. Когда Софи уверила Тару, что у нее и у ее родственников будет все, что нужно, сначала Тара отнеслась к этому с недоверием, заметив, что все эти вещи понадобятся их хозяевам, когда они вернутся в деревню... Софи грустно улыбнулась ей и сжала ее ладонь мозолистыми, тонкими пальцами. После ее ответа Тара почувствовала, как по телу пробежал холодок.

— О, дорогая, думаю, мы обе знаем, что нашим друзьям и семьям эти вещи больше не понадобятся. Я старая, но практичная. Они не вернутся. Мне будет не хватать их всю мою оставшуюся жизнь, но мне становится легче, когда думаю, что встречусь с ними в следующей жизни.

Тара кивнула и сквозь ком в горле улыбнулась.

Дети мирно спали, уютно устроившись в тепле толстых фланелевых одеял. Билл развел огонь и в домике стало жарко. На ужин они поели супа с олениной и даже дессерт — консервированная черника поверх печенья. Все были сыты и за неимением телевизора или книг, постель показалась самым приемлемым занятием.

Пока Билл был в крошечной, незамысловатой ванной, Тара расстелила постель в маленькой комнате и перенесла Мэтти. Она дала ему плюшевого мишку, который раньше принадлежал одной из племянниц Сары, и поцеловала его лоб. Мальчик пробормотал что-то во сне и обнял потрепанную игрушку. В одном из сарайчиков они нашли прочную детскую кроватку и пристроили ее для Мэгги, которая теперь лежала в ней, крепко обняв своего тряпичного зайку, с удовольствием посасывая пальчик и тихонько посапывая.

Билл оставил открытой дверь во вторую спальню, чтобы тепло попало и туда, нырнул под толстое одеяло и устроился рядом с женой, одетый в термобелье и шерстяные носки. Он нащупал Тарину ногу и хихикнул, когда обнаружил, что на ней как минимум четыре слоя одежды.

— О Господи, Тара... а что ты будешь делать, когда совсем холодно станет?

Она раздраженно фыркнула.

— Билл, холодно же. Именно сейчас мне очень и очень холодно. Я надеюсь, что привыкну к этому рано или поздно, но сейчас рано, а не поздно, и поэтому мне холодно.

После этой сварливой тирады Тара протянула вышеупомянутую ледяную пятерню и положила ее на то место анатомии Билла, которая со льдом была в плохих отношениях...

Билл заорал. Громко.

— Боже, Джойс и Фред, Тара! Пальцы как лед! Я думаю, что ты меня безвозвратно покалечила либо навсегда лишила способности к продолжению рода!

Тара не обращала на него никакого внимания — она нашла место, где согреть руки. Вторую руку она сунула туда же и захихикала, когда Билл втянул воздух и снова выругался, но на этот раз потише, вспомнив, что в соседней комнате спят дети. Он повернул голову и взглянул на нее, освещаемую мерцающим пламенем из очага в соседней комнате.

— Тара, ты меня просто убиваешь, ты ведь знаешь, да? А кроме как возле моего хозяйства тебе руки погреть больше негде?

Тара невинно захлопала ресницами.

— Конечно, Билл, я всегда могу засунуть их между своими ногами и погреться там. Но я берегла это местечко на случай, если тебе нужно будет согреть какую-нибудь часть тела... Милый. — Низкие дразнящие слова отозвались в Билле Скалли, снова вернув силу его кровообращению. Он хитро улыбнулся своей озорнице-жене и дернулся навстречу ее рукам.

— Тебе становится жарко, Тара? Я в шоке. Милая невинная девочка...

Жена хрюкнула в подушку и ее проворные, теперь уже обогревшиеся пальцы зашевелились. Билл застонал.

— Уже не невинная, благодаря тебе... теперь я одна из тех распущенных девчонок, о которых всегда шепчутся монашки. И я должна поддерживать свою репутацию.

Она подвинулась ближе к мужу и языком нарисовала дорожку от его скулы к подбородку, обвела ямочку под его нижней губой и накрыла его рот своим в глубоком поцелуе. Большие руки Билла пробрались под ее тяжелую одежду, напрасно ища хотя бы кусочек обнаженной кожи. Тщетно промучавшись с многочисленными слоями фланели и хлопка, он обреченно выдохнул напротив ее рта и пробормотал:

— Сними пару килограмов одежды, пока я с ума не сошел, Тара. Я до тебя добраться не могу! — он немного оттолкнул ее и потянул за свитер. Смеясь, Тара начала стягивать «шкуры» и бросать их на пол, наблюдая за реакцией мужа на этот маленький стриптиз. Оставшись в последней хлопковой терморубашке, она сверкнула глазами в полумраке комнаты.

— Позаботься о том, чтобы было чем меня накрыть, Билл. Чем-нибудь горячим, потому что как только я сниму это, я превращусь в одну большую «мурашку»...

Билл согласно подобрался к ней и прижал ее к матрасу всем телом. Он зарылся носом в ее шею, рядом с ухом, и покусывал мочку, а затем проводил по укусам языком.

— Не надо в одну «мурашку»,... потому что тут есть парочка «мурашек», которые мне и так очень нравятся. — Следуя за своими словами, он сомкнул губы на одном из сосков и принялся нежно ласкать его. Тара обхватила руками его широкую спину и шумно дышала ему в волосы, в то время как он целовал и гладил ее тело. Любящий Билл всегда такой милый... такой милый. Он может быть брюзгой и задавакой, может открыть рот и наговорить всего чего невпопад, может лишить ее рассудка своей упрямостью. Но никто не был столь же нежным и милым в любви, как ее Билл... никто. Она отвечала на поцелуи и ласки с такой же активностью, и когда он раздвинул ее ноги и проник внутрь, Тара крепко прижалась к нему, и ее стоны и вздохи приглушались его плечом, к которому она приникла лицом. Он входил глубоко и резко, но приятно. Она прошептала это в его вспотевшие волосы через несколько секунд, после того как ее накрыло, и она задрожала в его объятиях, почувствовав, как и он напрягается вместе с ней и освобождается.

— Мой милый... Билли... так хорошо...

Они уснули в теплом коконе одеял, соединенные телами, и их сердца бились в унисон.

***

Раннее утро застало бодрствующими только нескольких членов группы. На улице было еще темно, но рассвет уже забрезжил и день начинался. Громкие крики и лай нарушили утреннюю тишину, когда большая собака хаски нырнула в свежий сугроб и, радостно фыркая, каталась по снегу во дворе домика Мэри. За углом Скиннер поставил еще одно полено на пень и разбил его надвое, затем разделил надвое каждую половину. Он уже около часа колол дрова и, разогревшись, снял верхнюю одежду. На нем оставался только жилет и фланелевая рубашка, но его лицо все равно было покрыто испариной. Керосиновая лампа висела на гвоздике, торчащем из стены домика, достаточно высоко, чтобы освещать необходимую для работы площадь.

Работа была нелегкая, но Скиннер был рад возможности получить физическую нагрузку. Он привык к тому, что бегал по нескольку миль в день, занимался в тренажерном зале, а иногда по вечерам ходил в бассейн. Теперь ему пришлось найти альтернативный фитнесс. Судя по количеству работы, которую нужно будет ежедневно выполнять, чтобы держать деревню «на плаву», он решил, что проблем с поддерживанием формы у него не будет.

Как раз когда он нагнулся за очередным поленом, что-то огромное и лохматое налетело на него сзади, и Скиннер оказался лицом в снегу, а стофунтовая Нанук сидела у него на спине и радостно лизала его шею и другие доступные части лица. Скиннер выплюнул снег и рыкнул на перевозбудившуюся от радости собаку:

— Слезь с меня, конь! Эй ты — кыш! — все остальное, что он хотел сказать, было проглочено, когда он повернул голову, чтобы посмотреть на неугомонную псину, а она тут же лизнула его прямо в открытый рот. У собаки самое отвратительное дыхание, которое он когда-либо чувствовал, решил Скиннер, пытаясь вытереть рот. Нанук тут же схватила его за рукав рубашки и попыталась начать игру в перетяжки, все еще полусидя на нем. Наконец Скиннеру удалось сесть, столкнуть с себя тяжелое животное и придержать за плечо, чтобы оно больше не смогло на него напрыгнуть. Когда собака уселась на снег и стала слюнявить его руку, он начала посмеиваться — много воды утекло с тех пор, как девушки на него так кидались...

— Вы нравитесь Нанук, — услышал он молодой голос из-за спины. Обернувшись, Скиннер увидел Майкла, стоящего в нескольких футах от него, засунув руки в карманы старой куртки, и пинающего носком ботинка комки снега. Ребенок очень застенчиво улыбался. Скиннер улыбнулся в ответ, потрепал густую шерсть собаки и отпустил ее.

— Она хорошая. Черезчур дружелюбная... но в этом нет ничего плохого. Но ее дыхание! Ей нужно чистить зубы. Чем ты ее кормишь?

Майкл задумался.

— В основном, остатками. Папа обычно забывал купить ей корм, а мама давала то, что оставалось от нашей еды. Много рыбьих голов. Нанук их обожает. Она их прямо целиком зажевывает.

Скиннер почувствовал приступ тошноты, представив, как эта огромная собака сидит с зажатой в лапах рыбьей головой и глодает ее. Все же ему удалось выдавить улыбку.

— Ну, не удивительно, что от нее так разит. Я бы сказал, что ей нужны обычные кости!

Чуть только слова слетели с языка Скиннера, как собака начала копаться в снегу рядом с поленницей, достала огромную кость и улеглась там же на месте, чтобы как следует насладиться находкой. Скиннер вытаращил глаза — он никогда не видел такую огромную кость от животного. Он спросил:

— Что ЭТО?

Мальчик засмеялся в ответ на его очевидное удивление.

— Это берцовая кость, от лося, которого Мэнли убил несколько месяцев назад. Нанук нашла ее в первый же день, когда мы сюда приехали, и с тех пор она над ней «работает». Этого ей хватит надолго.

Майкл сел в снег рядом со своей любимицей и стал почесывать ее голову, ощущая вибрацию от того, как она работает челюстями. Он взглянул на мощного мужчину, взявшего топор и еще одно полено, и ему одновременно стало и любопытно, и неловко.

— А вы встречаетесь с моей тетей Мэри? — невинный, но откровенный вопрос заставил Скиннера застыть на половине замаха. Он опустил топор и посмотрел на мальчика.

— Я недавно познакомился с твоей тетей, Майкл. С чего ты это решил?

Майкл покраснел, но смело продолжил:

— Она смотрит на вас. И вы смотрите на нее. Ну, знаете... по-особенному. Мой папа... он так смотрел на маму. Моя сестра так смотрела на своих парней. Мне просто стало интересно, вот и всё. — Мальчик пожал плечами, и этот жест превратил откровенный вопрос в какой-то обыденный, но Скиннер увидел за беззаботностью нечто большее. Отложив топор, он скинул полено с пня, присел на него и с серьезным выражением на лице посмотрел на Майкла.

— Я думаю, что твоя тетя Мэри, очень хорошая женщина. Я думаю, что она очень сильная и смелая. Но она только что потеряла мужа, которого очень любила. Я не думаю, что она готова встречаться с кем-то другим, и я ценю ее желания превыше всего. Я ее уважаю.

Майкл глядел в глаза Скиннеру, пока тот говорил, и, видимо, увидел там то, что хотел, потому что в ответ он кивнул и улыбнулся.

— Я думаю, вы нравитесь тете Мэри. Думаю, что и мне тоже. И знаю, что Нанук вы тоже нравитесь. Она не целует кого попало. Она разборчивая. Как и тетя Мэри, — произнеся это откровение Майкл снова улыбнулся, встал и ушел, свистнув собаку. Скиннер глядел им вслед — худенькому мальчику и прыгающей вокруг собаке —, и на его лице расплылась широкая улыбка. Напевая что-то себе под нос, он поднял топор и вернулся к работе.

***

Утро, когда мужчины решили полететь в Барроу, было ясным, но холодным. Малдер шагал по пушистому снегу, держась дороги и стараясь не попадать в выбоины. Его ноша была тяжелой, и либо не было так холодно, как раньше, либо он очень быстро акклиматизировался, потому что при ходьбе начал потеть.

Через несколько минут он добрался до взлетной полосы. Скиннер уже был там и заливал горючее. Они нашли небольшую канистру на колесиках. Мэнли называл ее тележка дьюара (прим.пер. — по аналогии с сосудом дьюара). Поскольку главные цистерны с горючим находились в конце полосы, было намного легче подвезти маленькую тележку, прицепив ее к снегоходу, и наполнить, а затем подвезти к самолету. Скиннер обнаружил, что одной канистры дьюара хватало, чтобы заполнить бак самолета.

Малдер окликнул своего друга и бывшего начальника:

— Ну как дела?

Скиннер высунул голову из-за самолета и стер со лба пот.

— Почти готово. Черт, ну и жара.

Малдер хихикнул при виде того, как Скиннер подергивал для проветривания свою одежду одной рукой, и качал насос другой. Очевидно, он еще быстрее акклиматизировался, чем все остальные, потому что его куртка и шапка лежали на крыле, а на нем был только толстый свитер, джинсы и пара рабочих перчаток. Дотянувшись до открытой дверцы, Малдер закинул сумку в салон и направился вокруг самолета к Скиннеру, который уже как раз к тому моменту закончил заправку. Они договорились взять самолет побольше на случай, если кто-то из Барроу захочет полететь с ними, но Малдер почему-то сомневался, что так случится.

Проведя рукой по блестящему железному борту, Малдер заметил:

— Чистейшее везение, что какой-то толстосум оставил это в Дэдхорсе. Уоррен Ума чуть ни сел, когда я сказал ему, что у нас не один, а два самолета. Мэнли не был так уж удивлен. Он сказал, что частные самолеты с топ-менеджерами на борту, совершающими турпоездки в Дэдхорс и Прудо, не такая уж и редкость. Нам и в самом деле повезло. Самолет Мэнли в хорошем состоянии, но он маленький. Я надеюсь, что он знает, что делать, если такой выйдет из строя.

Скиннер кивнул, отсоединил шланг и закрыл бензобак.

— Пока мы справляемся, Малдер. Это все, что мы можем сделать. Слетаем в Барроу, возьмем все, что можем, и обезопасим эту деревушку по высшему разряду... и будем молить Бога, чтобы пришельцы нас не достали.

Мужчины закончили подготовку и отправились обратно в деревню за Мэри, которая собиралась лететь с ними, чтобы помочь договориться с коренными жителями в Барроу. Она попросилась лететь с ними, мотивируя, что люди лучше пойдут на контакт, если увидят кого-то из своих. И Джон Хонэа согласился с этим и посоветовал взять Мэри.

Возле домика Мэри они стряхнули о порог снег с ботинок, постучали и вошли. Мэри была на кухне, подавала отцу суп. Малдер изголодавшимся взглядом взглянул на кастрюлю, Мэри засмеялась и налила тарелку и ему тоже.

— Снова оленина... прости. Ты, должно быть, думаешь, что кроме этого мы ничего не едим! Но мясо может оказаться твердым или немного с душком, поэтому из него мы обычно варим суп, а Софи приготовила этого супа на целую роту. Но это уже остатки. Следующим пойдет карибу. Его мы сможем поджаривать.

Скиннер безропотно вздохнул.

— Не то чтобы мы получим массу удовольствия от него... — Джон Хонэа хитро улыбнулся, беря печенье, и кивнул.

— В Барроу нужно будет как следует поработать. Люди добры, но осторожничают с белыми, особенно коренные жители. Присутствие Мэри вам поможет. Мэри, они захотят, чтобы ты там осталась. — Он спокойно встретился с ней взглядом. Мэри покачала головой и обошла стол, чтобы обнять хрупкие плечи отца.

— Я не переберусь туда, пап. Там небезопасно. Я не оставлю Софи и Уоррена, и всех остальных наших — я не могу. И Майкл — ему в Барроу не понравится. Нет, я останусь здесь. — Джон Хонэа улыбнулся, гордый за слова своей дочери. Она — единственная оставшаясь в живых, сердцем он это чувствовал. Свет, который обычно давал его телу силу и уверенность... большая часть этого света погасла с того момента, как погибла Анна. Осиротевший Майкл только подтвердил опасения. Он и Мэри — последние из их рода. Это он знал... Он поцеловал дочь в щеку, и взглянул на Скиннера. Кивнув, он тихо заговорил:

— Позаботься о ней, Уолтер. Она — мое сокровище.

Ответ Скиннера был искренним:

— Непременно, Джон. Я обещаю.

Прощания нарочно свели к минимуму. Для Малдера это оказалось очень трудно — сесть в самолет и оставить Скалли. Не только потому, что она — любовь всей его жизни и его жена. Несомненно, это составляло большую часть трудности. Но он так же боялся оставить ее в деревне из-за сложившихся обстоятельств. В мире творилось невообразимое, и теперь загадывать невозможно, потому что с ними может произойти что угодно, куда бы они ни направлялись. Они не знали, что их ждет в Барроу. Они предполагали, что выжившие в Барроу находятся в здравом уме и здоровы... Было отрадно так думать, пока они не увидели все своими глазами. Они общались с этими людьми по телефону и по электронке. Но никогда невозможно знать наверняка...

Скалли крепко обняла Малдера, стоя на краю взлетной полосы. Волосы на ее непокрытой голове блестели в бледном солнечном свете. Они решили ехать засветло, зная, что до Барроу доберутся, когда начнет темнеть. Дул легкий ветерок, который не мог послужить причиной к откладыванию вылета.

Малдер заключил в ладони лицо своей жены и покрыл ее губы мягкими, нежными поцелуями, затем поцеловал ее глаза и щеки и зарылся лицом в ее шею, слегка покачиваясь вместе с ней. Она молча вжалась в него, понимая, что сейчас, как никогда, слова были бы лишними.

А потом пришло время лететь. Было так трудно, но он заставил себя отпустить ее, еще раз напоследок крепко обняв. Еще минуту они постояли лицом к лицу, глаза в глаза, сердце в сердце, а потом он снова ее поцеловал и, сказав:

— Увидимся через несколько дней, Скалли, — забрался в самолет и перед тем, как закрыть дверь, улыбнулся и добавил: — Я так люблю тебя, Малыш...

Она ответила ему улыбкой и тихими словами:

— Я тоже люблю тебя, Малдер. Пожалуйста, будь осторожен.

Скалли поднесла ладонь ко лбу, загораживая солнце, и смотрела, как маленький самолет исчезает в бесконечной белизне. Он едва только исчез из виду, а она уже ужасно скучала.

Печально вздохнув, она пошагала через снег к клинике. Она займет себя и будет надеяться, что время в разлуке пройдет быстрее. Ей нужно многое выяснить, не говоря уже о том, что она так и не распаковала вещи за прошедшие четыре дня. Так что самое время начать, и начать с медицинских запасов, что они привезли с собой.


Конец девятнадцатой главы