Фанфик: "Освобождение от зла" (R to NC-17)

[xxxy]

Название оригинала: Deliverance from Evil
Авторы: Tess and Char Chaffin
Размер: 40 глав + эпилог
Оригинал: искать тут
Перевод: Alunakanula
Бэта переводчика: Жанна ДАрк
Оригинал перевода: искать тут
Рейтинг: R to NC-17
Категория: MSR, постколонизация
Спойлеры: Седьмой сезон, «Все вещи», БЗБ
Саммари: Малдер и Скалли узнают ужасающую истину о внеземной колонизации — и последующая битва испытывает их силу и их преданность друг другу.


Предыдущая глава тут

СКАЧАТЬ 17 ГЛАВУ

ЧИТАТЬ 17 ГЛАВУ

Глава 17

Утро, когда они покинули Уайтхорс, было холодным и ненастным, и небеса словно наполнились невыплаканными слезами.

Мэри было знакомо это чувство.

Она, как обычно, проснулась очень рано, приготовила кофе и испекла кексы с березовым сиропом. Сложно сказать, когда им снова придется позавтракать подобающим образом, поскольку соответствующие заведения между Уайтхорсом и Фейрбенксом оставляли желать много лучшего. Пока кофе натягивалось, Мэри упаковала замороженное мясо карибу, вяленую лосятину и нежную крольчатину в большую холодильную камеру, встроенную в задней части ее фургончика. Добавив кусок домашнего масла, она заполнила весь резервуар до верху льдом. Затем, найдя большую коробку, она сложила в нее любые консервы и сухую еду, какую только смогла найти, не забыв отправить туда также соль, перец и кое-какие приправы. Перебрав посуду, она нашла пластмассовые кружки и тарелки, которые держала для детей из садика при церкви, и тоже забросила в багаж, решив, что никто не станет возражать против тарелки с большой птицей или чашки с Микки Маусом. Заключительным штрихом стали ее любимые, обшитые кружевом, салфетки и скатерть в комплект, которые она водрузила поверх всего остального. Она нежно провела пальцем по салфеткам — они принадлежали ее матери, и Мэри закрыла глаза и снова услышала мамин голос, напоминающий ей: «Положи хорошие салфетки, Мэри! Мы не какие-нибудь варвары, чтобы утирать рот бумагой!»

Мэри коснулась глаз рукой и слушала тихий голос. Анна хотела бы, чтобы она пользовалась хорошими вещами... Анна хотела бы, чтобы она была смелой и улыбнулась. Но это трудно... так трудно. Даже смерть Келвина было легче принять — он умер, пострадав от любимого дела — охоты. Но это... Боже.

Она вздрогнула, когда мозолистая теплая и успокаивающая рука ее отца коснулась ее затылка. Мэри обернулась и, оказавшись в объятиях родителя, тихо заплакала. Это был первый раз, когда она открыто показала свою боль. Она потеряла мужа и мать... Джон Хонэа стоял, покачивая дочь и предоставляя ей возможность излить свою скорбь. Лучше все выпустить сейчас, а потом двигаться вперед с легкими мыслями и исцеляющимся сердцем...

Но это было очень сложно... принимая во внимание то, как умерла Анна. Если бы ее забрала болезнь, он смог бы примириться с этим. Но это... слишком ужасно — для него это слишком. Инопланетные убийцы, посланные к ним через самых невинных и самых трудолюбивых насекомых, через пчел... Джон Хонэа почувстовал первый обжигающий поток слез, вырвавшийся из глаз, и он плакал на сильном плече своей дочери. Теперь пришла его очередь получить поддержку и успокоение. Ранним сентябрьским утром в тишине кухни Хонэа нашли свой способ проститься.

Когда запах еды и горячего кофе проник через вентиляцию на второй этаж, в спальнях послышались первые шевеления. В самой дальней комнате, под выцветшим одеялом, медленно просыпаясь, потянулся и зевнул Малдер, нежащийся в объятиях своей жены.

В объятиях... Полуоткрытыми глазами Малдер глядел на руку Скалли, обнимающую его за талию. Ее дыхание позади него было глубоким, ее тело — расслабленным. Ему стало интересно, осознает ли она, что прижимается к нему во сне. А хотя... какая разница?... Ощущение было прекрасное: проснуться рано утром под теплым и мягким одеялом и почувствовать нежную руку жены.

А потом он почувствовал, как ее губы двигаются вдоль его лопаток, и понял, что она уже проснулась. Он притворился спящим, лежал, не шелохнувшись, и ровно дышал, любопытствуя, что же она будет делать дальше. Долго ждать не пришлось, потому что она провела ступней по его голени и закинула ногу ему на бедро, прижавшись влажным центром к его ягодицам.

Малдеру с трудом удавалось не шевелиться.

Ее язык, еле касаясь, прочертил тонкую дорожку от одного его плеча до другого, а рука начала властно, но нежно ласкать его, и, несмотря на все самообладание, Малдер не мог не ответить на эту ласку и начал покачивать бедрами. Как раз когда он собрался перевернуться и пригвоздить ее к матрасу, Скалли укусила его за шею и тихонько зарычала.

— Малдер, ты не спишь... хватит прикидываться и приготовься к приговору...

Малдер хихикнул в подушку, взял ее за руку и прижал к своей твердой плоти, а потом сделал то, что хотел сделать с той самой минуты как проснулся: одним легким движением он перекинул Скалли через себя и устроился сверху, довольно улыбаясь и глядя на ее раскрасневшееся лицо.

— «Приговор»? Если это образец того, что ждет меня впереди... то ты можешь приговорить меня в любое время, детка... — сказав это, он опустился вниз к ее шелковистым завиткам и зарылся в нее лицом, вдыхая чистый женский аромат Скалли. Она принялась извиваться и запротестовала:

— Малдер... эй! Там не очень-то приятно может пахнуть...

Малдер удержал ее за бедра, и его приглушенный ответ заставил ее вздрогнуть.

— Скалли, ты на вкус как сливки, а я еще не завтракал. Так что замолчи и не мешай мне получать удовольствие... — Он вжал ее в матрас и, пустив в ход рот и язык, показал ей насколько он обожал делать это для нее... как он обожал ее отзывчивость. Перед тем, как благоразумно принять решение подчиниться ему, она задала еще один вопрос:

— А можно хотя бы стонать?

За длинным мученическим вздохом последовало:

— Ну если ты без этого не можешь...


Они спустились на завтрак самыми последними. Входя за руку со Скалли в кухню, Малдер проигнорировал понимающие улыбки и подмигивания и посадил ее рядом с собой. Когда она стелила салфетку на колени, он взглянул на ее лицо и, увидев, как она зарделась, рассмеялся.

Ему было так хорошо...

На протяжении всего завтрака Скиннер и Билл нещадно над ними издевались. Тара держала Мэгги и кормила ее маленькими кусочками блина, а Мэтти сидел у Скалли на коленях и потягивал апельсиновый сок. Во время еды лицо Скалли окрашивалось во все тона красного, начиная с бледно-розового и заканчивая пунцово-алым, поскольку замечания становились все более непристойными. Наконец, когда Мэтти встрял с вопросом «Тетя Дана, а почему тебе нужно было вынести мозг? Разве он не должен все время быть в голове?», Скалли больше выдержать не смогла и поставила точку. Она вскочила на ноги, держа Мэтти на руках, и закричала, обращаясь ко всем присутствующим:

— Прекратите это, идиоты! Дети вообще-то слушают! — она старалась держать брови сдвинутыми для пущей суровости, но это продолжалось лишь до тех пор, как она взглянула на Малдера, а тот ответил заигрывающим шевелением бровей и недвусмысленным движением языка. Скалли рухнула на стул и принялась глупо смеяться, спрятав лицо у Мэтти на шее и не обращая внимания на писки мальчика, что ему щекотно.

Слушая, как она захлебывается смехом, Малдер стал еще довольнее.

Когда они начали паковать остальные необходимые вещи, было еще по-прежнему очень рано. Восход еще только окрашивал небо перламутровыми красками, и дул прохладный бодрящий бриз. В небе витал запах приближающейся зимы, и скоро Уайтхорс окажется под белоснежным покрывалом... которое скроет смерть, присутствующую на каждой улице.

Тара помогла Мэри запаковать спальные мешки в большой фургон. Они откинули задние сиденья и свалили спальники поверх холодильной камеры, таким образом создавая лучшую изоляцию для льда. Когда будет нужно, они остановятся и возьмут новый лед, но пока этого должно хватить надолго. У Мэри было много спальников, и они решили забрать все.

В задней части Форда Малдер и Билл освободили место для дополнительной одежды и припасов, опустив самые последние сиденья и кое-что переставив. Джон и Мэри взяли только самое необходимое, но все равно вещей было много. Никто не хотел, чтобы они оставляли что-то важное.

Было решено, что Скиннер поедет с Хонэа в их фургончике и поможет Мэри вести машину. Зрение Джона было не достаточно хорошим, чтобы садиться за руль, и Скиннер знал, что они будут ощущать себя в большей безопасности, если он будет с ними. Кроме того, так он сможет получше их узнать... особенно Мэри Хонэа. Сам себе Скиннер признался, что она его завораживала: в одно мгновение она была тверда, как сталь, в другое — мягкая, как пух. Она была непростой личностью.

А Скиннер любил сложности...

Мэри хотела заехать в клинику и взять разных лекарств, сколько смогла бы унести, и наборы для оказания первой помощи, но отец отговорил ее. Джон Хонэа сообщил, что у него в левом локте стреляет, а это дурной знак. Он настаивал на том, что нужно уезжать как можно быстрее, и никто не стал спорить с его суеверностью. Они все уже достаточно повидали, и поэтому могли поверить практически во всё...

Они выкатили на подъездную дорогу: Билл впереди, Скиннер за ним. Мэри в последний раз обернулась посмотреть на церковь, которая успокаивала ее, когда она была ребенком и поддерживала, когда она стала молодой вдовой. Слезы катились по ее щекам, и она чуть слышно прошептала в тишине салона: «Я люблю тебя, мама» и вздрогнула от неожиданности, когда большая рука Скиннера сжала ее ладони, сложенные вместе в молитвенном жесте. Он не сказал ни слова... не посмотрел на нее. Он просто продолжал вести машину. Но держа ее ладони в своей, он выражал всё свое соболезнование... и за это Мэри была благодарна.

Они поехали на запад, к границе. На этот раз, когда они проезжали пост, никто их не остановил. Охранник в будке был мертв, равно как и инспекторы, которые обычно стояли возле главного здания. Покинутое и зловеще тихое место. Они еще раз получили напоминание о том, что нужно поторопиться. Оставив позади пост, они въехали на Аляску.

Шоссе между Аляской и Канадой, Ал-Кан, как его называли, было всего лишь двухполосной дорогой, но оно с таким же успехом могло бы состоять из четырех или шести полос, и это бы не имело совершенно никакого значения, потому что за двенадцатичасовой путь до Фейрбенкса они увидели еще только две машины. Дождь так и не пошел, но по продвижению на север становилось все холоднее.

Они дважды останавливались на дозаправку и чтобы купить напитки, но оба места, где они делали передышку, казались заброшенными. По счастью, насосы еще работали в кредит, и они могли наполнить баки без проблем, но Малдер думал, что вряд ли он получит счет. «Какие вообще счета, когда мир кругом рушится», с насмешкой подумал он.

До Фейрбенкса оставался еще час езды, и вдруг фургон попал в выбоину в неровной замерзшей дороге — пробита шина и испорчен колпак. Билл вел Форд, когда это случилось, и у него вырвалось:

— Черт! Пробоина!

Он остановил машину у края дороги и подал назад к фургону. Малдер осторожно выбрался наружу, оглядываясь вокруг проверяя наличие пчел. Не увидев ни одной, он жестом показал Скалли выходить. Они подошли к фургону, и Мэри опустила окно.

— Мэри, оставайся внутри. Просто скажи нам, где запаска и мы все сделаем. — Мэри, уставившись, глядела на Малдера.

— Я хочу помочь! Это мой фургон. Почему это вы будете делать за меня мою работу? Это я наехала на выбоину! — она взглянула на Скиннера, словно спрашивая, почему он еще не там и не меняет шину. Скиннер вздохнул и попытался объяснить:

— Мэри, нам нельзя выходить. У нас нет имунитета к вирусу. У Малдера есть, и мы полагаем, что у Скалли он тоже есть, потому что несколько лет назад она была им заражена. Если нас укусят, мы умрем. Если пчела укусит Малдера или Скалли, самое страшное, что им достанется, это лихорадка и несколько приступов рвоты. — Скалли кивнула в подтверждение его слов, и пожала руку Мэри, лежащую на открытом окне.

— Уолтер прав, Мэри. Закрой окно и не волнуйся, хорошо? Мы с Малдером будем в полном порядке.

Мэри кивнула и закрыла окно, чуть улыбнувшись, когда Малдер, пройдя к задней части фургона со Скалли за руку, стал нахально приставать к своей жене.

— Эй, малышка... ты когда-нибудь лежала под отличным американским автомобилем?

До Мэри донеслось хихиканье Скалли и ее холодное:

— В твоих мокрых снах, Малдер...

Мэри улыбнулась, но ее улыбка стала медленно растворяться, когда она попыталась примирить себя с мыслью о том, что у нее больше никогда не будет кого подразнить — и любить — снова... Ее взгляд упал на Скиннера, который молча смотрел на нее, и она вздрогнула.

Когда они въехали в Фейрбенкс, город уже погрузился в густые сумерки, почти во тьму. На Ричардсон Хайвей машин не было. Вдоль Стис Экспрессуэй фонари не горели. Скалли держала спящую Мэгги и смотрела через окно в темноту, пытаясь разглядеть хоть какие-то признаки жизни. Если бы не тела, лежащие вдоль дорог и на улицах, Фейрбенкс можно было считать очередной могилой.

Увидев отель возле дороги, Билл завернул на парковку и заглушил двигатель, отметив, что Скиннер сделал то же. Тара пыталась рассмотреть частично освещенную вывеску.

— «Отель Редженси», выглядит ничего себе. Попробуем?

Малдер кивнул и устало протер глаза.

— Нам нужно как следует выспаться. Это место ничем не хуже любого другого. Фейрбенкс — второй по величине город на Аляске, но все равно он небольшой. Я понятия не имею, сколько еще гостиниц мы можем найти. Мы здесь. Так что просто пошли.

Он помог Скалли выйти из машины и забрал у нее из рук спящую Мэгги, а затем разбудил Мэтти. Из-за машины вышли Мэри и Скиннер, за ними медленно следовал Джон Хонэа. Мэри одобряюще кивнула.

— Это приятное место. Мой брат Джеймс работал тут летом во время учебы в колледже. Сегодня дважды я поймала себя на мысли о нем, надеюсь, что он смог выжить. — Мэри провела их через двойную стеклянную дверь в просторное фойе. Скиннера заинтересовали остальные члены семьи Хонэа, и он спросил, где они живут.

— Джеймс живет в Колорадо, в Аспене. Джон младший живет в Джуно с женой и двумя детьми, а у моего младшего брата, Дэвида, ферма в Кентукки. Моя сестра Флора со своей семьей живет в Ньюфаундленде, а моя старшая сестра Памела — в Италии. Ее муж служит в ВВС, и сейчас они там. На прошлой неделе я пыталась до них дозвониться, но не смогла — никто не отвечает. Незнание намного хуже, чем сознание того, что они все... ушли... — ее голос стал тише, и Скалли пододвинулась ближе к ней и обняла за плечи. Билл тоже подошел и сочувственно положил руку ей на плечо.

— О, Мэри... мы знаем, — соболезнуя произнесла Скалли.

Администратора в рецепции не было, да и не видно было вообще никого, поэтому они сами взяли ключи и отправились в комнаты на втором этаже. Комнаты были вполне приличными, хотя и ничего особенного. Мэри помогла устроиться отцу в одном из двухкомнатных номеров, и стояла со Скиннером возле двери, пока другие отпирали свои комнаты и желали друг другу спокойной ночи.

Мэри вдруг засмущалась и не могла смотреть в глаза человеку, с которым ехала в одной машине последние двенадцать часов, который настаивал на том, чтобы сидеть за рулем всю дорогу и который терпеливо помогал ее отцу, когда они делали остановки. Она постоянно думала о нем, сидящем рядом с ней, о его больших сильных руках на руле, о его полной сосредоточенности на дороге во время вождения. Она не могла перестать смотреть на эти руки... Не могла перестать думать об ощущении этих рук, держащих ее руки... об ощущении этих рук на ее теле. И она бранила себя за эти мысли. Келвин погиб всего год назад. Но Келвин так сильно отличался от этого сурового, но в то же время нежного мужчины.

Ее муж был стройным и только на несколько дюймов выше нее, тогда как Уолтер Скиннер возвышался над ней, позволяя ей ощущать себя более женственной и изящной. Келвин был похож на всех Хонэа. Инупаки — невысокий народ. Она всегда смотрела мужу прямо в глаза. Теперь же она смотрела вверх в лицо Уолтеру Скиннеру и думала, каким бы он был... при других обстоятельствах.

Уолтера Скиннера посещали те же мысли, о ней.

Его первое впечатление о Мэри Хонэа — сильная женщина, вынужденная столкнуться с ужасными обстоятельствами со всей смелостью и стойкостью. Во многом она напоминала ему Скалли — обе решительные, обе безумно преданные и обе готовы выжить вопреки всем препятствиям. Ее внешняя твердость шла вразрез с нежностью, которую она показывала по отношению к отцу и к детям. Она позволила Мэгги потянуть ее за волосы и обсосать концы прядки. Она завалила Мэтти на пол и щекотала довольного хохочущего малыша. Она была симпатичной и милой и знала, как обращаться с оружием и готовить рагу из карибу...

Скиннеру хотелось узнать ее поближе. Но этой ночью ей нужно было выспаться, как и всем остальным. Он взял ее руки и, поднеся к своим губам, поцеловал ладонь и загнул пальцы, пряча в ладони оставленную там ласку. Улыбнувшись ее широко раскрытым удивленным глазам, он пробормотал:

— Выспись как следует. Я буду в соседней комнате. Если я понадоблюсь тебе или твоему отцу, только позови, хорошо? Я сразу приду.

Мэри подняла на него взгляд. Следы усталости под глазами сделали ее еще более милой, более уязвимой. Ее следующие слова подтвердили это:

— Уолтер, пчелы... ты их тут не видел? Мы в безопасности? — Грусть в ее темных глазах разрывала Скиннеру сердце и, подчиняясь своему желанию, он сделал шаг вперед и обнял ее. Он склонил голову и прижался небритой щекой к ее мягкой коже, и его тихий умиротворяющий ответ стал неожиданным обещанием, закрепленным поцелуем в щеку и ее чуть слышным вздохом одобрения.

— Мэри, ты в безопасности. Мы будем заботиться о тебе... всегда.

Следующим утром Билл проснулся первым и разбудил всех остальных. На дворе было еще темно, но часы Скалли показывали почти шесть. Они с Малдером вместе приняли душ, сопротивляясь сильному желанию, и спустились в фойе раньше всех.

Скиннер хотел узнать, кто или что находилось в других комнатах, поскольку не хватало еще многих ключей, но Тара и Мэри дрогнули при этой мысли и сказали, что они предпочитают не знать. Джон Хонэа согласился с дочерью, многозначительно потирая локоть. Мужчины поняли намек, все сели по машинам и уехали.

Проезжая через город в поисках Далтон Хайвей, Билл заметил фордовский авто-сервис на Стис Экспресуэй. Посигналив и убедившись, что фургон следует за ним, он завернул.

— Я думаю, нам нужно взять еще один такой «танк». Может быть, пусть это будет лучше три машины... на всякий случай, — обратился он к Малдеру.

Малдер кивнул — эта идея показалась ему разумной... Можно взять машину чуть поменьше, «Форд Экспедишн». Они со Скалли выбрались из «Экскершн» и пошли к двери сервиса. Неудивительно, что она была открыта. Они нашли офис администратора, где хранились ключи, забрали все с бирками «Экспедишн» и пошли попытать удачу на стоянку.

Десять минут спустя они нашли темно-синюю машину с полным баком и подъехали в ней к своему «Форду», затем перегрузили часть вещей в новое транспортное средство и освободили место, где дети могли бы при необходимости поразмяться. Скалли забрала с собой в новую машину мобильник Малдера, оставив телефон Билла в старой. Теперь «Экскершн» Скиннера будет сжигать не так много топлива, хотя это имело не такое уж большое значение, поскольку бензина у них было достаточно.

Никто даже не думал о том, что фактически это был угон, а если кто-то и подумал, то они оставили эту мысль при себе.

Процессия выехала из Фейрбенкса в восемь утра, предварительно обновив лед в холодильной камере и пополнив запасы воды и холодных напитков. Заметив по дороге аптеку, снова незапертую, они в спешке похватали упаковки подгузников и сухого молока для Мэгги, не обращая внимания на валяющиеся повсюду тела.

Скалли показалось, что она выработала что-то сродни иммунитету к этому. По крайней мере часть ее на это надеялась, в то время как другая часть не хотела соглашаться с таким холодным отношением.

Двухполосная Далтон Хайвей была похожа на стиральную доску с множеством выбоин. Малдер знал, что виной этому вечная мерзлота в двадцати футах под землей, и надеялся, что скоро дорога станет поровнее.

Сидящая рядом с ним Скалли рассматривала карты и пыталась прикинуть сколько часов у них займет дорога до Дэдхорс. Было сложно строить какие-то предположения из-за неровного покрытия дороги, и к тому же чем дальше на север они продвигались, тем сильнее шел мокрый снег, и в конце концов им пришлось включить дворники на полную скорость.

Дважды они теряли из виду большой «Форд», за рулем которого сидел Билл, и каждый раз Скалли звонила ему, чтобы сообщить ему, что все в порядке, и получала брюзжащую тираду о том, что чертовы дворники опять забились, и нужно остановиться, чтобы их почистить. Сворачивая к обочине и объезжая большую выбоину, Малдер усмехнулся и заметил:

— Я всегда знаю, когда твой брат здоров и относительно в себе... В другом случае начинается брюзжание и ругань.

Скалли засмеялась, снова набрала номер Билла и широко улыбнулась на его раздраженное «ЧТО!», слышное даже Малдеру.

— Билл, — заговорила она спокойным голосом, — мы хотели тебя предупредить про выбоину...

Ее перебило громкое злое «МАТЬ ТВОЮ! ВОТ СУКА!» и увещевания Тары «Билл, замолчи! Дети же...»

— Кажется, ты слегка опоздала с этим предупреждением, Крошка… — пробубнил Малдер, и Скалли, вытирая слезы от смеха, отпарировала второй строчкой старой песни пятидесятых.

— О, я знаю, это так больно...

Они приехали в Дедхорс через четыре часа. Около ста миль пришлось ехать медленно из-за быстро меняющегося климата. Когда они оказались в пункте назначения, снег ровным слоем покрывал землю.

Проехав Стефенс Вилидж, они переключили «Форды» на полный привод, поскольку дорога шла по холмистой местности. Фургон Мэри был полноприводной, поэтому они шли хорошо. Скиннер решил, что этот фургон ему нравится намного больше, чем собственная машина, принимая во внимание, что маневрировать на нем было легче, чем на «Экскершене».

Они поднимались все выше и выше в гору по дороге, идущей через Горы Эндикот, и достигли Дедхорса, как и ожидалось, когда было уже темно. Так далеко на севере, на Аляске скоро наступит почти вечная ночь — как минимум на пять месяцев.

Как и ожидалось, Дедхорс пустовал, но множества трупов вокруг они не увидели. Большинство людей эвакуировались по воздуху — повсюду были видны следы взлетающих самолетов. Кое-где они увидели тела погибших, но не нашли никого живого, хотя и искали. И еще они, к счастью, не нашли опустошенных инкубаторов.

Малдер поковырял носком ботинка след от шасси самолета, думая о том, какой ад ожидал тех, кто покинул свои дома, уезжая на юг в надежде спастись. Откуда они могли знать, что их смертным приговором станет полет в Фейрбенкс или Анкорадж, где в воздухе витали последние частицы осени и холодные температуры не смогли прогнать пчел?

Если бы они смогли добраться сюда раньше...

Билл окликнул его, и, обернувшись, Малдер увидел бегущего к нему свояка. Они с Биллом прошли длинный путь за очень короткое время, и Малдеру очень нравился его новоиспеченный брат. Остановившись, Билл отдышался и указал на небольшую взлетно-посадочную полосу.

— Я нашел пару кукурузников в конце ангара. Один вмещает восемь человек, другой — шесть. Кажется, что они в идеальном состоянии. Наверное, принадлежали кому-то, кто приехал сюда на время туристического сезона. — Они оба повернулись и попытались сквозь темноту разглядеть самолеты.

— Думаешь, топливо есть? — спросил Малдер. — Наверное, если в баках нет, то можно поискать канистры. Должны быть где-то рядом.

Билл кивнул и показал на что-то слева от самолетов.

— Вон там канистры. Я сначала их нашел. Теперь нам нужно решить, который мы возьмем.

Подошедший к ним Скиннер услышал последнюю фразу и уверенно ответил:

— Возьмем оба. Они нам оба понадобятся. Я поведу один, а ты — другой, — обратился он к Биллу, а Малдер удивленно уставился на Скиннера:

— Я не знал, что у вас есть права, — Скиннер кивнул и безразлично пожал плечами.

— Я не только в пехоте был во Вьетнаме. Вести этот маленький самолет — раз плюнуть. Так что скажешь? Берем оба?

Билл кивнул, похлопал Скиннера по плечу и, направившись к машинам, бросил через плечо:

— Я беру восьмиместный, Уолт, дружище...

Скиннер тут же понял, что его отослали к маленькому самолету, и погнался за Биллом, который припустил в направлении «Фордов». Его протестующий крик пронесся по морозному ночному воздуху, и, идя за мужчинами следом, Малдер усмехнулся.

— А почему это ты полетишь на большем самолете, Скалли? Я был во Вьетнаме, я летал и не на таких...

Ночь они провели в машинах, зная, что им придется оставить их, и сожалея об этом, потому что, что бы там ни было, на горе Вулук они не смогут найти настолько же великолепное средство передвижения. Малдер и Скалли устроились на заднем сидении «Экспедишн», забравшись в свои спальники и несколько слоев шерстяной одежды. Тара и Билл каждый согревали ребенка и согревались сами. Мэри взяла два спальника и еще два дала отцу, а Скиннер сказал, что ему будет достаточно одного.

На рассвете они заполнили баки самолетов и отправились в путь. Солнце встанет еще через несколько часов, но они хотели найти гору Вулук и успеть приземлиться до темноты. Мэри и Джон Хонэа полетели со Скиннером в самолете поменьше, который Скиннер скрепя зубами согласился вести, отдав Биллу большую «птицу». Туда загрузили большую часть вещей. Малдер и Скалли полетели с Биллом и его семьей, забрав оставшийся багаж и провиант.

С высоты полета горы Аляски оказались еще более впечатляющими, чем их можно было рассмотреть с Далтон Хайвей. Малдер глядел на ослепительно белый покров, который простирался до самого горизонта. Кое-где на белом полотне были видны черные точки елей, и это было одновременно красиво и пугающе. В этих местах человек может погибнуть за считанные часы. И эта же самая опасность сможет защитить их, потому что горная гряда не даст пчелам продвинуться дальше на север. По крайней мере это должно успокаивать, решил он.

Скиннер накренил самолет и сделал замысловатый маневр вокруг одной из самых высоких вершин. Пик Кобук возвышался над всеми остальными горами. Эти горы, уединенные и безмятежные, не были похожи ни на что в мире.

Билл летел за Скиннером на безопасном расстоянии и, поглядев на их координаты, сообщил по радиосвязи:

— Мы находимся примерно в шестидесяти милях от того места, где должна быть гора Вулук, но трудно поверить, что там вообще есть хоть какая-то цивилизация.

Скиннер кивнул, хотя Билл и не мог этого видеть, и взглянул на панель управления, чтобы убедиться, что высота в десять тысяч футов стабильна.

— Да, — ответил он Биллу. — Но тут повсюду есть деревеньки. Маленькие, но стойкие, и они выживают потому, что еще не забыли старые навыки. На Вулуке все должно быть нормально. Мэри и Джон говорят, что там есть несколько вполне сносных построек и генератор с достаточным количеством топлива.

— По переписи населения 2000 года, — добавила Мэри, — в деревне сто человек коренного населения и семеро белых.

Скиннер улыбнулся ей и сказал тихо, но достаточно громко, чтобы пассажиры второго самолета тоже слышали по рации:

— Ну, мне кажется, что мы увеличим количество. Джон говорит, что у него в деревне есть дальние родственники, так что, думаю, что нам будут рады.

В другом самолете Малдер потянулся и взглянул на спящую в кресле Тару с уютно устроившимся у нее на коленях Мэтти. На его собственных коленях спала Мэгги. Малдер поглаживал ее мягкие волосики и удивлялся вслух, как такой увалень, как Билл Скалли, мог произвести на свет такого милого ребенка...

— Я все слышу, Малдер, — раздраженно прозвучало в ответ на его замечание, на что Малдер и рассчитывал, и поэтому хихикнул в волосы Мэгги. Билл иногда был такой спокойный...

Гора Вулук издалека выглядела маленькой и замерзшей. Перед тем, как пойти на посадку, Скиннер дважды облетел полосу и затем направил самолет вниз. Кто-то совсем недавно почистил взлетку от снега. За маленьким самолетом так же безпроблемно приземлился и большой. Билл высунул голову из салона, но, вздрогнув, тут же засунул ее обратно и заметил:

— Там чертовски холодно, так что лучше одеться потеплее.

Джону помогли выбраться из маленького самолета, и он стоял с непокрытой головой на бетонной площадке. Улыбаясь, он смотрел на Малдера, Скалли и остальную ее семью, нарядившихся так, будто они прилетели в Антарктику.

— Вам туго придется, друзья мои, если вы не начнете привыкать к этому холоду сразу же. Для стольких шкур не та погода. Детям-то ладно.

Он одобрительно кивнул, когда Малдер, Скалли, а затем и Билл сняли шапки и позволили холодному ветру кусать себя за уши. Через несколько минут Малдер обнаружил, что не так-то уж здесь и холодно, как показалось.

Оставив вещи возле ангара, они направились в деревню, которая находилась примерно в полумиле. Мэгги сидела на шее у Малдера, а Билл нес на закорках Мэтти. Скалли и Мэри шли чуть быстрее, оставив позади Скиннера, чтобы тот помогал Джону.

Добравшись до первых домиков и поискав людей, они забеспокоились, потому что за открытыми дверями не было никого. Скрестив пальцы на удачу, они пошли дальше.

Через некоторое время они увидели мальчика, бегущего по трехфутовому снегу с огромной собакой хаски, заливающейся звонким лаем. Мэри встала как вкопанная и стала вглядываться вдаль, а затем сорвалась и побежала за ребенком с криками:

— Майкл! О боже, Майкл!

Мальчик остановился и уставился на нее, а узнав, расплылся в счастливой улыбке и радостно закричал:

— Тетя Мэри! Тетя Мэри! — мальчик запрыгнул на руки к подбежавшей женщине, и она принялась кружить его, даже несмотря на то, что было очевидно, что он был выше ее ростом. Наконец, Мэри поставила его на землю и убрала с его лица капюшон, как раз когда Скалли, запыхавшись, остановилась позади них, сдерживая радостные слезы при виде такой трогательной сцены воссоединения. Мэри с любовью взяла лицо мальчика в ладони и несколько раз поцеловала в гладкие щеки.

— Майкл, а где твой отец? — спросила она, когда страсти улеглись. — И где Лили? Ты же не один тут, правда?

Майкл кивнул, но при упоминании семьи его глаза стали печальными.

— Папа... его тут нет, тетя Мэри. Я добрался сюда пару дней назад. Один. Я взял Нанук и запихал ее в Жужжащуюптицу и прилетел сюда из Джуно. — Мэри в шоке глядела на парня.

— Ты летел на вертолете? Сам? Майкл... Не верю, что мой брат мог быть настолько безответственным! О чем он вообще думал? — Мэри была в ярости, и Майклу пришлось дернуть ее за рукав куртки, чтобы привлечь внимание.

— Тетя Мэри, папа не виноват! Он не мог меня остановить... — мальчик сглотнул, и в его глазах собрались слезы и выкатились на пухлые щеки. — Папа... он умер, тетя Мэри. И Лили тоже... и мама. Эти пчелы налетели... и я так испугался, тетя Мэри...

Мэри опустилась на землю, заключив племянника в объятия, крепко сжимая его и покачивая, а Скалли сидела на холодном снегу и обнимала огромную хаски, слизывающую холодные слезы с ее лица большим розовым языком...

Такая картина предстала перед всеми остальными, когда они вышли из-за второго ряда домов.


— Он наконец уснул, — Мэри вошла в крошечную кухню, вытирая руки о маленькое полотенце, впитавшее слезы Майкла перед тем, как мальчик наконец сдался усталости и заснул. Скалли сидела рядом с пузатой печкой и рассеянно почесывала бока Нанук, которая закатывала глаза от удовольствия. Ее хвост барабанил по полу с такой силой, что шевелились половицы. Малдер сидел на старом кресле рядом со Скалли и одной рукой поглаживал ее волосы в манере похожей на действия Скалли с шерстью ее мохнатого друга. Судя по тихому мурлыканью, издаваемому женщиной, ей нравилось такое внимание, как и собаке.

Они спешно познакомились с остальными жителями деревни, которые отказались уезжать, когда пришло время эвакуироваться. Один из молодых объяснил, что очень мало людей решили остаться, в основном это были пожилые и люди среднего возраста. Они приняли Джона и Мэри с распростертыми объятиями и дружелюбно отнеслись к чужаками, приехавшим с ними. Пока они все не узнали друг друга, на большее никто и не рассчитывал. Пообещав навестить всех утром, новоприбывшие заняли самый большой дом и принялись готовить ужин.

Тара помешивала наспех приготовленный суп из оленины в огромном котле на старой печке в кухне, которую дал им один из старожилов. Она грустно улыбалась и думала о еще одной ужасной потере семьи Хонэа. Джон ушел в соседний дом, и Скиннер отправился с ним, чтобы составить ему компанию, пока он не уснет. Священник сначала протестовал, но Мэри знала, что он не хочет оставаться один на один со своими мыслями и будет рад обществу.

Тара разлила суп в несколько глиняных мисочек, которые она нашла в буфете, и выставила их на стол. Скалли нашла немного хлеба в холодильном ящике на пороге дома, и его только нужно было немного разогреть в печке. Они принесли масло из своих запасов, и Мэри щедро намазала толстые ломти теплого хлеба. Усевшись за стол, они принялись за трапезу и прервались, только когда Скиннер вошел в помещение. Он ободряющей улыбнулся Мэри.

— Твой отец уснул... Я возьму суп и хлеб и пойду обратно на случай, если он опять проснется.

Мэри кивнула, взяла миску и завернула свой хлеб в бумажное полотенце.

— Я пойду с тобой, Уолтер. Он захочет меня увидеть, когда проснется. — Она оделась и взглянула на Скалли, которая встретила ее взгляд ласковой улыбкой.

— Не волнуйся за Майкла. Мы с Малдером позаботимся о нем. Незачем его переносить, а здесь есть еще одна комната. Завтра утром будем завтракать все вместе и все спланируем.

Мэри благодарно кивнула и, спешно приобняв Скалли, взяла свою еду и вышла на мороз. Скиннер кивнул всем и вышел вслед за ней. Малдер улыбнулся и на его тихое замечание все присутствующие согласно кивнули:

— Я могу поспорить на что хотите, что к весне эти двое поженятся...


Конец семнадцатой главы