Фанфик: "Освобождение от зла". 16 глава. (R to NC-17)

[xxxy]

Название оригинала: Deliverance from Evil
Авторы: Tess and Char Chaffin
Размер: 40 глав + эпилог
Оригинал: искать тут
Перевод: Alunakanula
Бэта переводчика: Жанна ДАрк
Оригинал перевода: искать тут
Рейтинг: R to NC-17
Категория: MSR, постколонизация
Спойлеры: Седьмой сезон, «Все вещи», БЗБ
Саммари: Малдер и Скалли узнают ужасающую истину о внеземной колонизации — и последующая битва испытывает их силу и их преданность друг другу.

Предыдущие главы искать тут

скачать 16 главу в html

Глава 16

Скалли нехотя поднялась наверх за двумя другими женщинами и послушно уселась на постель в комнате Мэри. Девушка подняла руку и, исчезнув на несколько мгновений, вернулась в помещение с нарядом, упакованным в чехол. Она осторожно расстелила чехол на кровати и расстегнула застежку молнию — внутри было свадебное платье. Она подняла его, чтобы Тара и Скалли могли разглядеть наряд. Наверняка, когда-то оно было идеально белым, но со временем ткань приобрела кремовый оттенок.

— Это принадлежало моей матери, — объяснила Мэри. — Думаю, она не стала бы возражать.
Скалли вымученно улыбнулась, скукоживаясь от мысли, что придется надеть платье женщины, которую она даже не знала, женщины, которая в данный момент была мертва и лежала на поле с разорванной грудной клеткой.

— Оно красивое, — честно сказала она. — Но поскольку жених будет в своих «лучших джинсах», думаю, мне нужно надеть что-нибудь попроще.

Мэри кивнула и повернулась к шкафу.

— У меня в основном повседневная одежда. Джинсы, свитера и еще больничная униформа, — говорила она, запустив руки в свой гардероб. — Но я думаю, — она с усилием вытащила одну из вешалок, — что у меня кое-что для тебя есть. — Повернувшись обратно, она оценивающе оглядела Скалли.

— Я чуть крупнее тебя, — отметила она. — Это платье мне не очень подходит, но я думаю, что на тебе оно будет смотреться просто прекрасно. — Мэри отодвинула пластиковый мешок и представила платье на всеобщее обозрение. — Мы с Келвином сбежали, и моя мама была очень разочарована, что ей не удалось устроить для нас шикарную свадьбу. Поэтому мы договорились устроить «прием». Это что-то сродни семейному сбору, но в этом случае присутствовали все члены общины. Мы с ней вместе шили это платье специально для этого торжества.

Мэри подняла платье перед собой и с любовью провела по нему ладонью. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль, а на губах играла чуть заметная грустная улыбка. Тряхнув головой, чтобы смахнуть воспоминания, она опустила платье на колени Скалли.

— Это называется куспук, — сказала она. — Это национальный инупакский костюм. Обычно он бывает с капюшоном и отделан мехом. Это платье вызывает у меня самые приятные воспоминания, — поделилась Мэри. — Я почту за честь, если ты наденешь его на свою свадьбу.

Скалли провела пальцами по приятной ткани платья и подняла глаза.

— Я с удовольствием его надену, — сказала она. Тара издала тихий одобрительный возглас и взглянула на часы.

— Нужно будет уложить детей спать, — решила она, — иначе они заснут в середине церемонии.

Мэри кивнула и, забрав платье с колен Скалли, аккуратно повесила его на руку.

— Почему бы нам всем не отдохнуть часок-другой? — предложила она. — Я покажу вам ваши комнаты. Я бы хотела, чтобы отец тоже прилег ненадолго, — призналась она, выходя с женщинами в коридор. — В доме шесть комнат, так что у нас вполне достаточно места. — Кивнув в сторону одной из комнат, она тихо и грустно произнесла: — Это комната моих родителей.

Тара сочувственно положила руку ей на плечо и что-то сказала. Мэри благодарно улыбнулась в ответ.

— Мистер Скиннер может поспать в этой комнате, — она указала на комнату напротив собственной. — Дети могут остаться здесь, — сказала она Таре, открывая одну из дверей, которая вела в комнату с двумя кроватями, — а вы с мужем можете занять эту комнату, — она показала на соседнее помещение. — Ванная, — пробормотала она, стукнув по одной из дверей. Дойдя до самого конца коридора, она отрыла дверь последней комнаты: — Дана, вы с Малдером займете эту спальню.

Скалли вошла в помещение и огляделась: по-спартански, но чистенько. Грубо-отесанная кровать возле стены, застеленная выцветшим одеялом. Напротив такой же неотделанный комод. В одном углу кресло-качалка, в другом — зеркало в полный рост. Мэри обошла женщину и повесила платье на дверцу шкафа.

— Приляг ненадолго, — дружелюбно предложила она и закрыла за собой дверь. Скалли скинула кроссовки и свернулась клубком поверх выцветшего покрывала. Она решительно откинула все негативные мысли и, утонув в мягких подушках, задремала.

***

Почти не просыпаясь, она немного отодвинулась, когда почувствовала, что Малдер забрался к ней в кровать.

— Мэри сказала мне, что ты решила вздремнуть, — прошептал он, зарываясь носом в ее шею. — Я подумал, что стоит подняться и устроить предбрачное общение, — игриво прорычал он. Скалли вяло обняла его и прижалась покрепче.

— Мечтать не вредно, — сказала она, зарываясь в подушки. Он устроил подбородок у нее на плече.

— Преподобный Хонэа дал нам обручальные кольца, — сипло проговорил он. Она обернулась, движимая любопытством. — Думаю, они тебе понравятся.

— Ты мне их не покажешь? — спросила Скалли. Он помотал головой и улегся у нее за спиной, обняв ее за талию.

— Скоро увидишь, — ответил он и сонно зевнул. Скалли вздохнула и вернулась к истреблению нежелательных мыслей. Скоро ей придется считаться с ними, но сейчас она просто хотела отдохнуть.

***

Два часа спустя Скалли стояла перед зеркалом, придирчиво изучая свое изображение в тускло освещенной комнате. Куспук был красив. Платье было сделано из необработанного шелка бледно-розового цвета, у него была закругленное неглубокое декольте. Картину дополнял золотой крестик Скалли на шее. Платье было ровное, с длинными рукавами, которые были собраны на запястьях. От колен и почти до лодыжек шла волнистая оборка. По воротнику были нашиты крошечные блестящие жемчужинки и серебристые бусинки, и так же обработаны были манжеты и подол платья. Это было великолепное творение, но совершенно не в ее стиле. Она подумала было надеть джинсы и свитер, как и Малдер, но она была невестой и знала, что все ожидают от нее безупречно сыграть эту роль. Малдеру особенно хотелось увидеть ее в чем-нибудь романтическом.

Скалли уже давно отбросила свои детские мечты о том, каким же будет день ее свадьбы. Мысли о кружевных нарядах и шикарной фате давно канули в лету. Мечты о букете роз и о том, как она торжественно пойдет по проходу под звуки музыки Баха или Мендельсона уже были навсегда похоронены. Ей было достаточно того, что она так или иначе разделит жизнь с Малдером, и она безжалостно лишала себя свадьбы своей мечты. Но сейчас она стояла одна в незнакомой комнате, в платье, в котором она выглядела и ощущала себя как совершенная незнакомка, и думала о том, как же до такого дошло. После всей боли и страданий, после всех потерь, разве стоило жертвовать и этой заветной мечтой? Ее пальцы нервно теребили четки ее матери.

— Нам даже не пришлось самим выбирать кольца, — возмущенно прошептала она собственному отражению, подняв глаза. Кто-то постучал в дверь.

— Дана? — из-за двери донесся голос Тары. — Можно войти?

— Открыто, — ответила Скалли и надела обычное выражение лица с улыбкой. В комнату вошли Тара, Мэгги и Мэри.

— Платье просто идеально, — воскликнула Тара, осматривая Скалли со всех сторон. Она опустила Мэгги на пол и усадила Скалли на край кровати. Невеста стоически молчала, пока Тара и Мэри колдовали над ее прической и макияжем. Надев отделанные бусинками мокасины Мэри, Скалли снова встала перед зеркалом и покружилась, чтобы остальные могли оценить конечный результат стараний.

— Класиво, — объявила Мэгги, и обе женщины согласились с малышкой.

— Ты прекрасно выглядишь, Дана, — уверила ее Тара. Мэри кивнула и улыбнулась, однако заметила меланхолию в глазах Скалли. Эта женщина пережила больше, чем сердечные метания, думала Мэри, заметив, как Скалли отрешенно поглаживает ткань платья у себя на груди.

Тара снова посадила Скалли на кровать и присела рядом.

— Мамины четки — это что-то старое, — сказала она, коснувшись потрепанных бусинок. — Кольца — что-то новое, — продолжила она. — Платье Мэри — одолженное, — она улыбнулась медсестре, стоящей возле комода. Затем она вынула из ушей серьги и протянула их Скалли — на ладони блеснули синие камешки. — Билл подарил их мне, когда родился Мэтти, — сказала она. — Это голубой топаз, декабрьский камень. Я никогда их не снимаю, но если ты хочешь их надеть, они будут тогда «что-то синее».

Впервые за этот день Скалли улыбнулась из глубины души и обняла свою сноху. Мэгги ринулась к ним в объятия, и они отстранились друг от друга. Скалли взяла племянницу на колени, и девочка поворачивала голову сначала в одну сторону, затем в другую, наблюдая, как мать вдевает сережки тете в уши.

— Прекрасно, — заключила Тара, отведя прядку со щеки Скалли. В дверь снова кто-то постучал.

— Ты готова? — нетерпеливо позвал Билл.

Тара взяла Мэгги на руки и последовала за Мэри к выходу, послав Скалли воздушный поцелуй.

— Увидимся внизу, — сказала она и, улыбаясь мужу, прошла мимо него в коридор.

Билл прочистил горло, подошел к сестре и встал позади нее, восхищаясь ее отражением в зеркале.

— Ты очень красивая, — сказал он, встретившись с ней взглядом. На лице Скалли промелькнула мимолетная улыбка.

— Если бы мама была здесь... — ее голос сорвался, и она замолчала. Билл опустил большие ладони ей на плечи и обнял ее.

— Я думаю, что она здесь... — сказал он, глядя на четки их матери, висящие на руке Скалли. — Ты готова, Малявка? — спросил он, назвав ее ненавистным в детстве прозвищем, которым он окрестил ее, когда ей было шесть. Скалли скорчила недовольную мину и взяла его за руку.

— Веди себя прилично, Билл, — высокомерно произнесла она. — Я невеста, в конце концов.

***

Малдер стоял возле алтаря из неотесанных кедровых досок и ждал, когда его невеста пройдет по проходу к нему и к неизвестному будущему. Рядом с ним стоял Скиннер, своей позой напоминая один из кедровых столбов, поддерживающих потолок, а с другой стороны стояла Тара, держа Мэгги на бедре и Мэтти — за руку. Ее глаза наполнились слезами, а лицо украшала широкая счастливая улыбка. Мэри сидела на первой скамье и несла статус приглашенных гостей. Музыки не было — она им была не нужна. Цветов не было — даже если бы они и нашли какие-то цветы, в которых не было пчел, было бы слишком опасно приносить их в их убежище. Но цветы были не нужны потому, что церковь сверкала от свеч, которые горели на огромных канделябрах, свисающих с потолка, и на настенных бра по периметру помещения. При выключенном электрическом свете сияние почти двух сотен свечей превращало деревянные стены и скамьи в небесную гавань.

— Готова? — спросил Билл, глядя на сестру сверху вниз. Она подняла на него глаза и кивнула.

— Идем, — сказала она. Билл продел ее руку в изгиб своей, и они пошли. Церковь была небольшой, поэтому шествие по проходу не заняло много времени. В помещении было тихо. Единственным звуком было шуршание шелкового платья Скалли, идущей под руку с братом к алтарю. Нервы Скалли были на пределе из-за событий последних дней — а точнее, последних месяцев — и тишина звучала для нее оглушающим рыком. Подходя ближе к алтарю, она с трудом замечала остальных. Мэтти, уже утомленный этой церемонией, переминался с ноги на ногу, а Мэгги сосала пальцы, сосредоточенно наблюдая, как к ней приближаются отец и тетя. Скалли скользнула взглядом по стоящей в первом ряду Мэри, по Таре, чьи глаза сверкали от собравшихся слез, по широко улыбающемуся Скиннеру и наконец по более скромной улыбке Джона Хонэа. Когда ее глаза встретили нежный взгляд Малдера, все вокруг перестало иметь значение. Окутанный золотым сиянием сотен мерцающих свечей, он был желанием ее сердца, и она знала, что больше ничто не имеет значения, ничто, кроме этого...

***

Дана Скалли шла по центральному проходу, держась за руку брата. Медленно, статно они приближались к алтарю. При виде ее, сердце Малдера начало бешено колотиться в груди. Она была выше всяких похвал: волосы пышно подобраны наверх, платье с шорохом ласкает ее ноги... он еще никогда не видел ничего столь прекрасного. Она была его заветным желанием, любовью всей его жизни. Он будет защищать ее и работать с ней, всегда бок о бок, и драться за нее на смерть.

Скалли. В одолженном у незнакомой женщины платье. Как же ему хотелось, чтобы все было по-другому. Все женщины мечтают и представляют собственную свадьбу — и он знал, что Скалли в этом не отличалась от остальных. Прекрасный белый наряд и невесомая фата, цветы; пройти по проходу своей знакомой с детства церкви под руку с отцом, с человеком, которого она любя называла Ахаб. Он вдруг увидел все это ее глазами, и то, что он увидел было мило и красиво... и этого не будет никогда...

Но потом, когда она и Билл подошли к алтарю и Малдер посмотрел ей в глаза, ничего уже не имело значения. Отсутствие цветов и тишина в церкви, горькое осознание того, что происходило за пределами священных стен этого грубо отесанного здания — ничего не имело значения, потому что лицо Скалли сияло, и ее глаза излучали любовь к нему, и она шла к нему с высоко поднятой головой, готовая принадлежать ему перед лицом Господа. Больше ничего не имело значения, ничего, кроме этого...

Сердце Малдера до краев наполнилось гордостью.

Церемония была короткой, но эмоциональной. Джон Хонэа решил отказаться от традиционных клятв, ссылаясь на то, что его глаза не позволяли ему читать писание. Он попросил их произнести собственные клятвы, очень проницательно предположив, что этим людям очень многое нужно сказать друг другу о своих чувствах, и если их ограничить традиционным набором фраз «Я беру тебя», то все это останется лишь фразами. У Джона Хонэа было предчувствие, что этим мужчине и женщине есть намного больше, что сказать друг другу.

И они сказали.

Они стояли бок о бок, окруженные свечами, членами семьи и дорогими друзьями, новыми и старыми. Четки Маргарет Скалли свисали с левого запястья Даны. Они успокаивали ее, словно ее мать была рядом, словно она одобряла решение дочери. Они с Малдером стояли, держась за руки, и повернулись лицом друг к другу, когда Джон Хонэа подал им знак. Их глаза встретились, и сила их взглядов была почти осязаемой. Свет свечей будто создавал видимую ауру вокруг Даны Скалли, и Малдер не мог сказать ни слова от охватившего его благоговения и силы этой такой простой, но такой важной связывающей двоих церемонии. Он никогда не задумывался о свадьбах, потому что ему было все равно.

Но теперь ему вовсе не безразлично...

Малдеру первому предоставили возможность произнести клятву, и он, освободив руку из ладони Скалли, поднял ее лицо, чтобы встретиться глаза в глаза. Слова, что он произнес, были из одного из его любимых стихотворений. В последнее время он все чаще ловит себя на том, что в памяти всплывают отрывки стихов, стоит ему только подумать о Дане Скалли. И этот день не был исключением. Малдер глубоко вдохнул, улыбнулся от всего сердца и заговорил низким голосом, наполненным восхищением и обожанием:
— Я люблю тебя не за то, кто ты есть, а за то, кем я становлюсь рядом с тобой.
Я люблю тебя не за то, кем ты стала, а за то, каким ты делаешь меня.
Я люблю тебя за ту часть меня, которую ты пробуждаешь.
Я люблю тебя за то, что ты запустила руку в мое переполненное сердце
И не увидела там всей глупости и слабости, которые трудно не заметить,
Но вынесла на свет Божий все прекрасное,
Чего никто раньше не потрудился рассмотреть.
Я люблю тебя потому, что ты помогаешь построить из кирпичиков моей жизни
Не таверну, но храм, и результат моих дел с тобой не упрек, но хвала.
Я люблю тебя потому, что ты сделала больше, чем любая вера, чтобы сделать меня лучше, и больше, чем любая судьба, чтобы сделать меня счастливее...

Трудно было смотреть через прозрачную пелену слез, собравшихся в его глазах, но он моргнул, и они катились по щекам, пока его голос не превратился в шепот и не затих. Скалли поднялась на цыпочки и, наклонившись вперед, прижалась мокрой щекой к его лицу и поцеловала его — в губы и в глаза. Затем она стерла свою помаду с его губ и принялась ждать продолжения — она почему-то знала, что он еще не закончил. Малдер улыбнулся... Она так хорошо его знала. Он взял ее ладони и поднес к губам, продолжая произносить свою клятву напротив ее пальцев.

— Я никогда не оставлю тебя. Я никогда не обижу тебя. Я никогда не перестану удивляться моей невероятной удаче — что ты любишь меня настолько, чтобы быть со мной, чтобы бороться, чтобы взять меня за руку и пойти навстречу неизвестному будущему со всей смелостью и стойкостью. Я буду лелеять каждое мгновение, проведенное рядом с тобой, и сделаю тебя счастливой. Я сделаю это для тебя потому, что я люблю тебя, я ценю тебя, я обожаю тебя.

У Скалли в горле образовался ком, и она с трудом сдерживала слезы, когда слова Малдера касались кончиков ее пальцев. Она сглотнула. Она попыталась придумать клятву, когда отдыхала перед церемонией, но слова не приходили. Теперь же она сделала один шаг и оказалась прижатой вплотную к нему, ближе, чем это позволительно в церкви, но ей был необходим физический контакт. Она опустила ладонь ему на грудь и, почувствовав равномерное биение его сердца, расслабилась и начала говорить.

— Ты знаешь, что мне сложно говорить о чувствах, — начала она, и уголки ее губ чуть приподнялись в насмешливой улыбке. — Несколько минут назад я жалела себя. Я думала обо всем, что должно быть по-другому в такой день. Скоропалительная свадьба в одолженном платье. Без цветов, без музыки, в чужом городе, когда мир сошел с ума. Я говорила себе, что мы уже достаточно принесли жертв. Что мы уже достаточно потеряли. Я хотела знать, зачем мы еще должны жертвовать и нашей свадьбой.

Она видела в глазах Малдера тень печали и легонько сжала пальцы у него на груди.

— А потом я увидела тебя, стоящего тут и ждущего меня. Ты смотрел на меня с такой любовью и казался таким... довольным. Ты просто счастлив. Счастлив потому, что я согласилась стать твоей женой. Всего лишь это, и я увидела, как в тебе воцаряются спокойствие и умиротворенность, которых я раньше никогда не замечала. — Она взяла его другую руку и положила себе на талию. — И для меня все стало кристально ясно. В тот момент... в этот момент, мне больше ничего не нужно от жизни, кроме того, чтобы видеть это выражение на твоем лице каждый день и знать, что я являюсь этому причиной. — Она улыбнулась и по щеке скатилась слезинка. — Ты как-то сказал мне, что истина во мне. И ты сказал, что истина меня спасет, то есть, она спасет нас обоих. — Теперь слезы катились быстрее и Скалли подняла руку, чтобы смахнуть их. — Истина в том, что я люблю тебя, Малдер. Я люблю тебя уже много лет, и только сейчас мне хватает смелости объявить это перед всем миром. — Ее голос превратился в шепот, но она не сводила с него глаз.

— Я, Дана Кэтрин Скалли, беру тебя, Фокса Уильяма Малдера, в законные мужья. Я клянусь быть с тобой в горе и в радости, в болезни и в здравии. Я буду любить тебя и буду рядом с тобой всю свою жизнь. — Она взглянула на остальных собравшихся, стоявших плотным кольцом вокруг них.

— Я знаю, что нам нужно подождать, но... — она поднялась на цыпочки и коснулась губами губ Малдера, счастливо улыбаясь ему. Ее ладони снова оказались в его, и взгляды встретились...

Малдер почти не замечал мир вокруг, стоя возле алтаря и держа за руки свою женщину, и не слышал тихого плача Тары и чуть слышных слов Билла, похлопывающего жену по спине и держащего на руках спящую Мэгги. Скиннер, стоявший у него за спиной, широко улыбался. Беря кольцо из рук Джона Хонэа, уголком глаза Малдер все-таки заметил эту улыбку своего бывшего начальника, и этот факт согрел его еще больше.

Когда кольцо заняло свое место на пальце Скалли, она широко раскрытыми глазами смотрела на это великолепное творение, и ее глаза снова наполнились слезами при виде этой уникальной красоты. Дрожащей рукой она взяла кольцо из рук священника и надела его на палец Малдера. Они вместе произнесли финальную клятву, лицом к лицу и держась за руки, и Джон Хонэа обернул инупакскую церемониальную ленту вокруг их рук. Сделанная из темной кожи и украшенная сотнями бусин, лента тоже представляла собой произведение искусства.

Их руки были соединены, и они говорили в унисон.

— Телом я тебя боготворю, сердцем я тебя обожаю, жизнью я тебя люблю, душой я навеки остаюсь с тобой...

И связанные руками и сердцами они поцеловались.

***

Свадьба переместилась из церкви в дом, где все по очереди пожимали руку жениху и целовали невесту.

— Мне кажется, повод требует торжественного ужина, — объявила Мэри. Скалли взглянула на нее и удивленно приподняла бровь.

— Мэри, нет. Пожалуйста, мы уже тебе и так множество хлопот доставили, — запротестовала она. Мэри замотала головой.

— Ерунда. Ничего особенного не будет, — предупредила она. — У меня есть замороженные овощи в томатном соусе. Быстро оттают. — Она подошла к Скалли и опустила ладонь на ее руку. Несмотря на то, что она была на пару лет моложе Скалли, в ее глазах заключалась мудрость старой женщины.

— Тебе нужно научиться находить крохи радости и наслаждаться ими, держась обеими руками, — тихо проговорила она. — Я думаю, что всем пойдет на пользу, если мы немного затянем это торжество. Завтра реальность снова обрушится на нас, и поэтому мы должны использовать все позволенные нам отсрочки.

Скалли пожала ее руку и кивнула.

— Чем я могу помочь? — спросила она. Мэри, в свою очередь бросила на нее шутливый устрашающий взгляд.

— Ты же невеста, — возмутилась она. — Тебе не положено ничего, кроме как стоять и светиться от счастья. — Повернувшись ко всем остальным, она стала сгонять их в сторону кухни. — А что до вас всех, так вы можете пойти вместе со мной и приготовить этот маленький прием.

Скалли повернулась к Малдеру и прижалась к нему, услышав доносящиеся с кухни веселые голоса и стук сковородок и кастрюлек. Он погладил ее по волосам и смеющимися глазами посмотрел на нее. Голова Скалли была чуть откинута назад, и крошечные завитки, выбившись из прически, обрамляли лицо. Глаза были слегка затуманены, а веки потяжелели. Она подняла руки и притянула его лицо к своему. Ее губы нежными движениями разомкнули его губы, и он обхватил ее руками за талию, сильнее прижимая к себе.

Скалли разорвала поцелуй и напоследок чуть прикусила его нижнюю губу, прежде чем снова опуститься. Ее взгляд жадно блуждал по его лицу, и она легонько кольнула его ногтями в затылок.

— Как ты думаешь, сколько у нас есть времени до ужина? — спросила она, глазами указав на лестницу. Малдер застонал и уронил голову ей на плечо, прижимаясь губами к венке у нее на шее.

— Мало, — констатировал он. Подняв голову, он принялся рассматривать ее лицо и сияющие глаза. — Если я вытащу тебя из этого платья, ты уже всю оставшуюся ночь ничего не наденешь, — предупредил он. Скалли вздохнула и прижалась щекой к его груди.

— Я просто хочу побыть с тобой наедине, — прошептала она ему в рубашку. Малдер вздрогнул, почувствовав, как ее пальцы пробрались под рубашку и гладят кожу у него на животе. Из горла вырвался сдавленный звук, и он отстранил ее. Он ожидал увидеть дразнящую улыбку на ее лице, но когда он увидел ее сонные глаза и припухшие губы, по всему его телу пронесся приступ сильного желания. Она качнулась в его сторону, и, взглянув на часы, он что-то прорычал, думая, будет ли выглядеть очень грубо, если они быстро поедят, а потом удалятся к себе в комнату. Естественно, все поймут...

***

Им пришлось остаться внизу дольше, чем они хотели. Ужин оказался шумным мероприятием со звоном столового серебра, болтовней взрослых и высокочастотным хихиканьем и криками детей. Джон Хонэа выставил бутылку вина и за жениха и невесту был поднят тост.

После ужина, наевшись макаронами и салатом, все уселись в гостиной. На столах стояли чашки с остывающим кофе и пустые мисочки из-под мороженого. Скиннер сидел на диване, тихо разговаривая с Мэри и ее отцом, а малышка Мэгги мирно спала у него на плече. Билл и Тара сидели на двухместном диванчике, о чем-то шепчась, и Тара поглаживала волосы Мэтти, лежащего головой у нее на коленях. Сидя на стуле в углу комнаты и держа на коленях уютно устроившуюся невесту, Малдер обвел взглядом группу собравшихся вокруг них людей. Скалли молчала, и он бы решил, что она спит, если бы не ощущал ритмичное поглаживание ее пальцев у себя под воротником и крошечные поцелуи, которые она оставляла у него на шее.

Скиннер повернул голову и встретился взглядом с Малдером. Поднявшись, он потянулся и обратился к собранию.

— У нас впереди длинный день, — сказал он. — Я предлагаю все убрать и отправиться спать. — Он спрятал смешок, заметив, как быстро голова Скалли поднялась с плеча мужа. Она наклонилась, чтобы взять их пустые чашки, но Мэри остановила ее руку.

— Идите наверх, — тихо сказала она. — Мы сами уберем.

Скиннер, Мэри и ее отец унесли на кухню грязную посуду, а Билл и Тара взяли на руки спящих детей.

— Спокойной ночи, — прошептала Тара над спутанными волосами Мэгги, сначала целуя в щеку Малдера, затем Скалли. — Увидимся утром. — И они пошли наверх.

Малдер дождался, когда хлопнула дверь, взял жену за руку и быстро увлек ее за собой вверх по лестнице.

На последней ступеньке он подхватил ее на руки и донес до комнаты. Не сводя с нее глаз, он открыл ногой дверь и вошел внутрь. Опустив Скалли на выцветшее одеяло, Малдер запер дверь на замок и на задвижку. Когда он снова вернулся, она полуоткинувшись лежала на кровати и, краснея, улыбалась.

Она зарделась. Малдер был зачарован розовым оттенком ее щек. Она была такой же застенчивой как и любая невеста в первую брачную ночь. Невероятно и восхитительно — эта женщина раскраснелась перед ним в момент начала их новой совместной жизни. Малдер просто стоял и не сводил с нее глаз, а затем прошептал:

— О, Скалли... Я залюблю тебя до беспамятства и верну обратно... А потом начну все сначала, и еще, и еще раз...

Скалли улыбнулась, страстно сверкая глазами, он наклонился к ней и промурлыкал «Вперед, ФБР...» Очень смелые слова, учитывая то, что ее щеки все еще заливал румянец. Ее волосы распустились и разметались по подушке красивым веером вокруг ее головы. Подол платья поднялся до колен. У нее под глазами были чуть заметные круги, и она выглядела такой усталой и такой уязвимой, и прекраснее всего на свете. У нее на пальце было кольцо с резным рисунком, и она принадлежала ему, наконец-то, она принадлежала ему.

Малдер не мог перестать восхищаться одним только этим фактом. И ему пришлось признать, что брак все-таки имеет значение. Почему, он, возможно, никогда не поймет. Он просто знал, что так есть.

Его жена. Дана. Спасибо, Господи...

Слегка дрожащими руками он снял ее мокасины, поглаживая пальцами ее маленькие ступни. Подняв одну из них к лицу, он поцеловал ее в изящный подъем, ощущая приятный запах кожи. Скалли немного поморщилась от щекотки, но не моргая смотрела на него и не останавливала. Переместившись к пальцам на ногах, он пробормотал:

— Вот и пальчики моей женушки...

Она хихикнула.

Он лениво провел языком по внутренней стороне ноги Скалли, пробуя на вкус ее мягкую кожу, по пути останавливаясь и целуя, если какое-то определенное местечко вызывало его особый интерес. При этих прикосновениях к ее чувствительной коже она прерывисто дышала. Он отодвинул носом мягкий шелк ее платья и двинулся на север к границе, которую он так сильно хотел пересечь, чтобы, добравшись и подняв платье на бедра, обнаружить, что у нее…

— Нет трусиков... Скалли, на тебе нет трусиков! Когда это ты их сняла? — Она хитро улыбнулась, довольная, что удивила его. Она лежала на подушках с самым лукавым и самым соблазнительным выражением лица. Ее ответ практически добил его:

— Это платье подразумевает, что его носят без белья, Малдер... — его глаза расширились, и он направил руку вверх, забрался в декольте и обнаружил... обнаженную грудь.

Черт подери. Почему он не знал об этом? Когда она прижалась к нему, произнося клятву. Когда он обнял ее у алтаря, и когда поцеловал ее. Когда она стояла рядом во время праздничного ужина и так мило устроилась у него под рукой... Все это время она была обнажена под этим шелковым платьем.

Малдеру эта картина представилась исключительно эротичной и так завела его, что он застонал, соскользнул вниз вдоль ее тела и впился губами в ее пылающий центр. Она задохнулась и выгнула спину, продев пальцы в его волосы, а он продолжал целовать и ласкать ее. Он еще никогда не пробовал ничего настолько безупречного, настолько идеального. Он бормотал что-то неразборчивое, не отрываясь от нее, и вскоре по всему ее телу пронеслась сильнейшая волна экстаза, сотрясая все ее тело.

Боже, он восхитителен, думала она дрожа и извиваясь под его талантливыми губами. Когда он поднял ее ногу к себе на плечо, она отвернула лицо в подушку, заглушая стон. Его губы мягко и настойчиво двигались над ней, давая ему то, чего он желал. Она повторяла его имя прерывистым шепотом и отдавалась ему без остатка.

Это была брачная ночь... Он хотел, чтобы она длилась часами. Он еще немного втянул ее в себя и отпустил, чтобы снять с нее шелковое платье, пока оно не помялось еще больше. Малдер аккуратно положил его в ногах кровати и остался стоять на коленях рядом со Скалли, упиваясь видом ее сияющего тела на бледном покрывале. Боже... Его слова прозвучали как рык.

— Раздень меня, Скалли... — она поднялась на локтях и широко улыбнулась.

— С удовольствием, муж мой... — незнакомый, но желанный статус вызвал его улыбку.

Она поднялась на колени на матрасе и жестом попросила Малдера встать.

— Туфли, — сказала она, и он скинул обувь и забросил ее под кровать. Когда она поползла к нему, его колени задрожали и он прижал их к матрасу. Скалли поднялась на колени и, запустив руку ему за пояс, вытащила край рубашки. Она опустила руки ему на живот и провела ладонями к его груди, увлекая рубашку вверх.

— Подними, — прошептала она, и он послушно поднял руки. Когда она приподнялась, чтобы стянуть рубашку, груди Скалли коснулись его обнаженной кожи. Она швырнула предмет одежды на стул в углу комнаты и вернулась с его торсу, водя ладонями по его мягкой спине. Опустившись на пятки, она взялась за металлическую пуговицу на джинсах и одним движением расстегнула ее. Медленно и аккуратно открыв молнию, натянутую возбужденным состоянием, она взялась за край джинсов и стянула вниз вместе с боксерами.

Усевшись обратно на пятки, она перевела взгляд на кучу одежды вокруг его ног. Улыбнувшись и вздернув бровь, она опустила руки на матрас и отползла назад, освобождая место для него. Вытащив из-под подушек край одеяла, она столкнула его к концу кровати, потом положила обе подушки к изголовью, устроилась на них и притянула Малдера в объятия.

Скалли вздохнула и изогнулась навстречу его телу, наслаждаясь тем, как его тяжесть вжимает ее в прохладные простыни. Она толкнула его в грудь, давая знать, чтобы он перевернулся. Оказавшись спиной на подушках, он попытался обнять ее и притянуть к себе, но она увернулась, соскользнула вниз, и его бедра непроизвольно дрогнули, когда она взяла его в рот.
— Скал... — застонал он. — Не... не надо. Она подняла голову и уставилась на него сквозь вуаль из спутавшихся волос.

— Тссс, — прошептала она, возвращаясь к своему занятию. Ее рот двигался с той же мягкой настойчивостью, какая была в его движениях всего несколько минут назад. Руками и губами она требовала, чтобы он отдался ей так же, как она отдалась ему. За приглушенным ругательством последовало содрогание, и ее требование было удовлетворено.

Скалли оставила влажный поцелуй у него на животе и, скользя по его телу, поднялась вверх. Откинувшись на подушки, она притянула к себе его потное тело, удерживая его, пока он пытался обрести контроль над собственным дыханием.

Ресницы Малдера разомкнулись, и орехово-карие глаза встретились с синими, после чего его руки вновь начали блуждать по ее телу. Она завела ладонь ему на затылок и притянула его к себе.

— Я люблю тебя, — выдохнула она напротив его губ.

Медленно и свободно они наверстывали упущенное. Руки и пальцы гладили мягкую кожу и твердую плоть, скользя во влажный горячий центр и утопая в сладости. Весь мир... сегодня он принадлежал им. Часы перестанут отсчитывать время, звезды задержатся на черном небосводе за окном комнаты, где они завершали свою брачную церемонию... Для Малдера это был их первый раз в качестве мужа и жены, и это делало ощущение новым, сладким и свежим.

Каждый сантиметр ее кожи должен получить поцелуй и каждое заветное местечко должно получить внимание. Он запутался дрожащими пальцами в ее влажных рыжих волосах и держал ее лицо, чтобы можно было целовать. Да она и не отворачивалась. Ее губы прижимались к его губам, языки соединялись в танце. Он чувствовал свой вкус у нее во рту, и это снова напомнило ему об ее полной бескорыстности. Ее щедрость еще никогда не была так очевидна — и так ценна — чем, когда она взяла его лицо в теплые ладони, и они неистово целовались, усиливая свои чувства.

Когда Малдер передвинулся над ней чуть вверх, она отпустила его и слегка кольнула ногтями в ягодицы, удерживая его, когда он проник в нее одним плавным движением. Она обхватила ногами его бедра, и он продолжал неспешно двигаться в гостеприимной тесноте. Поднимаясь и опускаясь, они смотрели друг другу в глаза, то нежно, то яростно, а когда, наконец, необходимость полного освобождения стала сильнее, чем желание видеть, она закрыла глаза и совпадала с ним в каждом толчке и в каждом поцелуе.

Когда ее пронзил экстаз, когда напряжение, бывшее в ней, рассеялось и она закричала напротив его открытого рта, Малдер ухватился за ее вертящийся мир и последовал за ней в бездну.

Дома, оба... дома.


Конец шестнадцатой главы